ПРЕДИСЛОВИЕ.
В предшествующие годы высокопоставленные госчиновники и партийные функционеры выступали с предложением «ко дню чекиста» вернуть на Лубянскую площадь памятник Дзержинскому – «обер-палача и советского Гиммлера».
Мотивировали они это тем, что у современной РФ нет символа правопорядка. Символом пока еще не обзавелись, но считать основателя большевистского ЧК символом правопорядка, стабильности и спокойствия, когда уже давно и подробно известны все его преступления – это даже не цинизм, а демонстративное нравственное убожество и попытка организовать очередную «акцию устрашения» против своих политических оппонентов, несогласных и инакомыслящих.
Эта «акция устрашения» направлена на полную ликвидацию (крайне несовершенной и куцей) правовой системы в РФ, возрождение карательных органов ВЧК-ОГПУ, НКВД-МГБ-КГБ, возвращение ленинско-сталинской репрессивной государственной политики массового террора и геноцида – уничтожения граждан собственной страны по политическим мотивам, то есть всех инакомыслящих и несогласных с внутренней и внешней политикой тоталитарного государства.
Как известно, Феликс Дзержинский с детства был ярым ненавистником исторической России, паталогическим русофобом ненавидевшим всех Русских. В раннем детстве он мечтал о «шапке-невидимке», чтобы с ее помощью перебить всех русских.
«Железный Феликс» стал одним из главных организаторов Красного террора и первых советских концлагерей смерти в 1918 году, организатором тотального геноцида народов России по социально-классовому признаку, включая массовое истребление Православных священнослужителей и мирян, верующих других традиционных религиозных конфессий бывшей Российской Империи.
Впрочем рассуждать о нравственности с нечистоплотными госчиновниками и партийными функционерами, для которых, согласно марксистко-ленинской доктрине, нравственно все, что им полезно – пустое сотрясение воздуха.
Но остались еще граждане России, включая казаков и Православных русских патриотов, у которых еще остались элементарные представления о христианских ценностях, совести, нравственности и порядочности, безотносительно «полезности» и сиюминутности грязных политических игр нынешних государственных и партийных функционеров, подковерных межклановых разборок.
Именно этим гражданам России, казакам и Православным русским патриотам мы РАССКАЖЕМ О СОБЫТИЯХ 1992 года, ПРЕДАННЫХ ТОТАЛЬНОМУ УМОЛЧАНИЮ ПРОГОСУДАРСТВЕННЫМИ СМИ, нынешними НЕЧИСТОПЛОТНЫМИ ПОЛИТИКАНАМИ и ВЛАСТИТЕЛЯМИ.
КРЕСТЫ ВМЕСТО ПАМЯТНИКОВ СВЕРДЛОВУ и ДЗЕРЖИНСКОМУ.
В январе-феврале 1992 года, на постаментах, оставшихся после демонтажа памятников Якову Свердлову (на Театральной площади в 100 метрах от Московского Кремля) и Феликсу Дзержинскому (на Лубянской площади у здания бывшего КГБ), появились два деревянных Креста.
Идея поднять на месте памятников Свердлову и Дзержинскому Христианские Кресты принадлежала гвардии полковнику Ерофею Левшову – участнику штурма Рейхстага и свержения Берии.
В годы правления Горбачева ветеран ВОВ Ерофей Левшов стал одним из руководителей Патриотического союза «Россия». Еще в 1987 году он говорил, что памятники Свердлову, Дзержинскому и Ленину уничтожать нельзя. Их надо перенести в музей. А на месте, где они стояли, поставить Православные Кресты или Храмы-часовни в память многомиллионных жертв братоубийственной Гражданской войны (как «белым», так и «красным»), массовых репрессий и геноцида.
Были еще два, уже умерших сейчас Православных патриота, без которых эта мечта отставного полковника никогда бы не осуществилась.
Это Православный монах Гермоген (в миру Геннадий Михайлович Хмельницкий) – он добыл средства и дубовые доски для воздвижения Крестов. В его московской квартире, в доме на Краснопресненской набережной (находящимся в 100 метрах от «Белого дома» – Верховного Совета РСФСР) казаки из этих досок изготавливали Кресты.
Третьем человеком стал член Союза художников РСФСР Игорь Сергеевич Сычев. Он разработал проекты Крестов и методику их установки.
Монах Гермоген, Игорь Сычев, полковник Ерофей Левшов.
Эти люди являли собой образец бескорыстного служения Отечеству. К сожалению, никого из них сегодня уже нет в живых. Все они трагически погибли либо скоропостижно скончались при загадочных обстоятельствах в 1992-94 годах.
После событий августа 1991 года, еще при жизни гвардии полковника Ерофея Левшова, к монаху Гермогену приехал в гости его духовник – Архимандрит отец Лев. В то время отец Лев был настоятелем Православного Храма в районе Гдова. Встреча с отцом Львом произошла в московской квартире монаха Гермогена, куда подъехали ветеран ВОВ Левшов и представители казачества.
Именно в этот день монах Гермоген и Ерофей Левшов предложили поднять Кресты на пьедесталах памятников Свердлову и Дзержинскому, снесенных в августе 1991 года. Обсуждали и спорили очень долго. Многие были уверены, что стоит выйти на Лубянскую площадь (к особо охраняемых объектам – зданию КГБ и правительственной Кремлевской трассе), как их сразу расстреляют из пулеметов «чекисты». Но отец Лев, духовник монаха Гермогена, обладающий как все считали уникальной прозорливостью и даром предвидения, благословил всех на Благое дело и уверил: «Ставьте Кресты и не бойтесь, дети мои. Идите смело. Стрелять не будут». Его слова оказались решающими.
Архимандрит отец Лев - в центре.
Монах Гермоген, полковник Е.М. Левшов и их соратник Рафаил Таран.
Гвардии полковник Ерофей Левшов – автор идеи воздвижения Крестов на месте памятников Свердлову и Дзержинскому – не дожил до момента, когда те поднялись над Театральной и Лубянской площадями. 7-го января 1992 года он был найден у себя на квартире с простреленным затылком. Официальная версия – «самоубийство». Но как, скажите на милость, можно покончить с собой выстрелом в затылок!? Его друзья и соратники, хорошо знавшие отставного полковника, который в 1953 году принимал участие в свержении Берия и не побоялся в самом начале «хрущевской оттепели» написать докторскую диссертацию о красном терроре и сталинских концлагерях, были уверены: Левшова убили. К тому же из квартиры после смерти Левшова непонятно куда исчез его личный архив. В нем были указания, циркуляры и директивы Ленина, Свердлова, Дзержинского, Сталина, Молотова, Кагановича, Ягоды, Ежова и Берия, материалы о советско-германском довоенном сотрудничестве, насильственной выдачи казаков в Лиенце и другие уникальнейшие документы. Да и супруга Левшова сообщила монаху Гермогену и художнику Сычеву о кончине мужа спустя неделю после трагедии. При этом, судя по ее словам, она была кем-то очень сильно запугана. В общем, во всей этой истории много темного и неясного…
24 января 1919 года Оргбюро ЦК ВКП(б), под руководством Якова Свердлова, выпустило циркулярное письмо «О расказачивании». Это письмо положило начало официальной советской политике геноцида казачества. Письмо Оргбюро ЦК ВКП(б) ставило казачество в положение поверженного врага, объявляло его вне закона и обрекало на тотальное уничтожение.
Фактически это была преступная директива, аналогичная тем которые после 1933 года подписывали главари III Рейха по уничтожению евреев, цыган и славян.
Начались массовые убийства и депортации казаков и их семей. Их земли и дома передавались горским народам, с которыми казаки всегда враждовали. Согласно приказу Орджоникидзе, обезлюдевшие станицы следовало «отдать безземельному населению и в первую очередь всегда преданным Советской власти ЧЕЧЕНЦАМ».
Именно тогда своей антиказачьей и антирусской политикой верхушка ВКП(б) заложила под Россию мощнейшие мины 2-х чеченских войн, современных военных и межнациональных конфликтов, исламского терроризма на Кавказе и в нынешней РФ.
В результате действия этого Циркулярного письма ЦК ВКП(б) и лично Свердлова было уничтожено полтора миллиона казаков. Писали его лица, люто ненавидящие уклад жизни казаков. Сами красные открыто признавали, что война приняла форму геноцида.
Палачи-интернационалисты (из числа красных латышей, китайцев и мадьяр) перед расстрелом отрубали православным казачьим священнослужителям руки и вырезали языки, чтобы они не могли перед смертью сотворить крестное знамение и помолиться. Многих священников распинали на воротах храмов, прибивая руки и ноги гвоздями.
Казачьим офицерам перед расстрелом вырезали на плечах и ногах кожу (в виде погон и лампасов). Многих рубили шашками, заживо сжигали в куренях и хатах вместе с семьями.
Почти в каждой станице комиссары-изуверы и их подручные практиковали массовые изнасилования казачьих жен и несовершеннолетних дочерей, которые происходили на глазах казаков, приговоренных к казни.
Из казачьих станиц красными продотрядами (по директивам из Центра) изымалось все продовольствие с целью намеренно спровоцировать массовый голод и вымирание казачьего населения Дона, Кубани, Терека, Урала, Сибири и др. казачьих областей.
На место вымирающих станиц переселялось иногороднее население, а также кавказские горцы из числа т.н. «красных интернационалистов».
В приказе-воззвании в августе 1919 года красный комдив Миронов писал: «Население стонало от насилий и надругательств. Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса… Восстания в казачьих областях вызывались искусственно, чтобы под этим видом истребить казачество». Станицы обезлюдели.
В некоторых было уничтожено до 80% жителей. Только на Дону погибло от 800 тысяч до миллиона человек – около 35% населения.
КРЕСТ НА МЕСТЕ ПАМЯТНИКА СВЕРДЛОВУ – ПАЛАЧА КАЗАЧЕСТВА.
Первыми, кто не побоялся в последние годы советской власти предпринять активные действия против памятника палачу Свердлову в Москве были художник Игорь Сычев, гвардии полковник Ерофей Левшов и монах Гермоген. По их инициативе 17 июля 1989 года был проведен первый митинг в Москве на площади Свердлова.
Акция была приурочена к 71-летней годовщине злодейского убийства Государя-Императора Николая II и его семьи в Екатеринбурге, организованного по приказу Якова Свердлова. В акции приняли участие чины Российского Народного Ополчения (РНО), созданного в 1988 году Сычевым, группа казаков, активисты движения «Память», «Демократического союза», Российского народного фронта и НТС.
Собравшиеся потребовали от властей убрать памятник палачу Свердлову в музей Революции и установить на его месте Православный храм или часовню в память жертв братоубийственной Гражданской войны, массового террора и репрессий. А площадь Свердлова переименовать в «Театральную».
Художник Игорь Сычев читает обращение к участникам митинга.
Чинами РНО и лично Сычевым к памятнику Свердлову был возложен ВЕНОК ИЗ КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКИ, а монах Гермоген прочел поминальную молитву в память насильственно убиенных.
Затем состоялось публичное оплевывание и сожжение портретов Ленина, Свердлова и Дзержинского, попирание их ногами.
А казаки во время митинга сожгли красное знамя с серпом и молотом.
Под конец акции сотрудники МВД, под руководством полковника Туракова, (совместно с группой работников КГБ в штатском) пытались арестовать Сычева и монаха Гермогена, затащив их в милицейский фургон.
Но несколько участников акции легли на тротуар перед милицейскими машинами, не дав им уехать.
А более 100 членов РНО, ДС, НТС, РНФ и движения «Память» сумели отбить Сычева и Гермогена, прорвавшись к машинам и разбросав милицейское оцепление и чекистов.
Во время прорыва к машинам гвардии полковник Ерофей Левшов сорвал с милицейского полковника Туракова погоны.
Казаки попытались выпороть какого-то чекиста в штатском, который оказался полковником КГБ – внуком чекиста участвовавшим в акции по уничтожению Императорской Семьи Романовых в Екатеринбурге в июле 1918 г.
С этого дня (с 1989 по 1991 годы) казаки, патриоты и демократы стали проводить ежегодные совместные традиционные акции за перенос памятника палачу Свердлову в музей Революции и создание на его месте Православного Храма или часовни, с последующим переименованием площади Свердлова в «Театральную».
В ночь с 22 на 23 августа 1991 года (сразу после краха ГКЧП), по требованию собравшихся на Лубянке защитников «Белого Дома Советов», среди которых были казаки, был демонтирован памятник Феликсу Дзержинскому.
На следующий день – 24 августа – демонтирован памятник Якову Свердлову – организатора красного террора и казачьего геноцида, убийства Императорской семьи Романовых.
Постамент демонтированного монумента Свердлову.
Сделано это было по требованию собравшихся Православных граждан, казаков, патриотов и демократов, которых привели на площадь Свердлова (ныне «Театральная») художник Игорь Сычев, монах Гермоген, гвардии полковник Ерофей Левшов и его единомышленник полковник Николай Проселков.
Полковник Николай Проселков.
В настоящее время памятники Свердлову и Дзержинскому находятся в музейной экспозицию Парка искусств на Крымском валу.
Первый деревянный Крест было решено поднять на Театральной площади, пьедестале демонтированного памятника Свердлову – организатора казачьего геноцида.
24-го января 1992 года группой Православных патриотов и казаков был установлен 2-метровый деревянный Крест на постаменте снесенного памятника палачу Свердлову на Театральной площади (бывшая площадь Свердлова).
Крест на постаменте памятника Свердлову - палача казачества.
Акцию приурочили к трагической дате – 73-летней годовщине начала расказачивания.
Организаторами воздвижения Креста были художник Игорь Сычев, его помощник Александр Анкудинов и монах Гермоген.
Руководитель РНО Игорь Сычев - справа.
Игорь Сычев и монах Гермоген.
Гвардии полковник Ерофей Левшов.
Александр Анкудинов - помощник Сычева.
Необходимо особо указать, что монах Гермоген привел осмотреть и оценить Крест двух казачьих атаманов Виктора Ачкасова и Владимира Богаевского, приехавших в те дни в Москву из Казахстана. Последний был родственником сразу двух знаменитых участников Гражданской войны – белого генерала Африкана Богаевского и батьки Нестора Махно.
Акцию начали у памятника Юрию Долгорукому (напротив здания Мэрии Москвы), где собралось на митинг более 200 человек под руководством полковника Николая Проселкова, знакомого погибшего Ерофея Левшова. К месту митинга подъехала грузовая машина. Из нее активисты Российского народного ополчения (РНО) выгрузили деревянный 2-метровый Крест. По окончании митинга у памятника Юрию Долгорукому, собравшиеся граждане начали шествие на Театральную площадь к постаменту памятника Свердлову. Впереди шествия несколько чинов РНО несли деревянный Крест. На театральной площади их уже ждали художник Игорь Сычев, монах Гермоген и казаки. Деревянный Крест подняли и закрепили на постаменте демонтированного памятника Свердлову. После этого казаки, представители патриотической и демократической общественности, возложили венок и цветы в основание деревянного Креста в ПАМЯТЬ КАЗАКОВ, ЖЕРТВ КРАСНОГО ТЕРРОРА и СТАЛИНСКИХ РЕПРЕССИЙ. Собравшиеся провели траурный митинг, на котором потребовали у Президента РФ и мэра Москвы построить на месте памятника Свердлову Православный Храм или часовню в память всех жертв братоубийственной Гражданской войны.
После окончания церемонии, организаторы поехали в гости к монаху Гермогену, с целью обсудить планы воздвижения другого деревянного Креста на пьдестале памятника Дзержинскому (на Лубянской площади).
ПРАВОСЛАВНЫЙ КРЕСТ НА МЕСТЕ МОНУМЕНТА ДЗЕРЖИНСКОМУ НА ЛУБЯНКЕ.
Православный Крест на пьедестале демонтированного памятника Дзержинскому на Лубянской площади решили поднять 14-го февраля 1992 года – на 40-й день со дня смерти, точнее гибели, гвардии полковника Ерофея Левшова.
В акции решили принять участие казаки под командованием походного атамана, есаула Виктора Заплатина. Среди них его соратники Виталий Валеев, Валерий Камшилов, Ян Брандис и Марк Орлов, два упомянутых казачьих атамана из Казахстана Виктор Ачкасов и Владимир Богаевский.
Походный атаман Виктор Заплатин (слева) и Виталий Валеев (справа).
Монах Гермоген вместе со своей матерью сумели добыть средства для организации акции по воздвижению Креста на Лубянке. Мать Гермогена была больна. У нее были парализованы обе ноги и она передвигалась самостоятельно на инвалидной коляске. Гермоген, одетый в свою монашескую рясу, привез свою мать в инвалидной коляске на Тишинский рынок, который находился недалеко от его дома. Там он насобирал пожертвования на воздвижение Креста у торговцев с Кавказа, среди которых было много Христиан (преимущественно армяне). Со многими из них Гермоген и его мать были лично знакомы. Сделал это Гермоген по совету своей матери.
14-го февраля 1992 года монах Гермоген и казаки во главе с есаулом Виктором Заплатиным подняли первый деревянный Крест на постаменте памятника Дзержинскому на Лубянке.
На Киевском вокзале монах Гермоген нанял на собранные пожертвования грузовую машину, кузов которой был покрыт брезентом. Машину подогнали к дому на Краснопресненской набережной. В кузов уселись казаки. Туда же погрузили лестницу и доски для Креста.
Подняли этот Крест средь бела дня. Заняло все это меньше 5-ти минут! Грузовая машина неожиданно подъехала к постаменту. Из нее казаки быстро выгрузили доски и лестницу. Лестницу приставили к постаменту. По ней наверх поднялись Виталий Валеев, Марк Орлов и Валерий Камшилов, которые на веревке втащили наверх связанные доски для Креста. Монах Гермоген, есаул Виктор Заплатин, атаманы Ачкасов, Богаевский и другие казаки (числом 10 человек) остались внизу. И прежде чем из стоящего напротив здания КГБ прибежал с десяток одетых в гражданское чекистов, трое казаков уже сколачивали наверху постамента деревянный Крест.
Незамедлительно собралась толпа официальных лиц, «гаишники», группа ОМОНа, сотрудники 18-го отделения милиции, отвечающего за порядок в районе Лубянской площади (бывшая площадь Дзержинского). Между ними мелькали лица чекистов в штатском.
Появились корреспонденты Российского и зарубежного телевидения, газет и информационных агентств. По просьбе монаха Гермогена их пригласил его друг Петр Иванович Шибин – учредитель, издатель и редактор «Русской газеты». Впоследствии Петр Шибин умер в 1997 году при весьма загадочных обстоятельствах.
Между милиционерами, «гаишниками», ОМОНовцами и чекистами сразу возник жаркий спор, кто из них должен залезать на постамент и насильно снимать казаков.
«Пусть казаков ОМОН снимает!» – кричали милиционеры вместе с чекистами.
«А вот фиг Вам! Все это журналюги заснимут. А ежели кто из казаков вниз свалится и концы отдаст, тогда труп вы на нас повесите! Стояли бы они на земле, тогда мы бы их сразу скрутили. Дзержинский чекист и постамент чекистский. Вот пусть казаков чекисты и снимают, а мы внизу постоим, посмотрим» – отвечали ОМОНОовцы.
«А вдруг какой-то малахольный казак сверху молотком или того хуже – топором по темечку кому-нибудь из наших навернет!? Или лестницу сбросит, когда мы на нее полезем!? Мы не ОМОН и не ВДВ – бронежилеты, каски и парашюты нам не выдают. Площадь Дзержинского – это территория 18-го отделения милиции. Пусть они снимают» – отбрехивались чекисты.
«С какой кстати!? Нашли дурачков. Постамент не наша территория. Пусть ГАИ, ОМОН или чекисты сами лезут и снимают» – отвечали сотрудники 18-го отделения милиции.
Спорили и ругались между собой очень долго и упорно. Хотели даже вызвать патрульный вертолет, чтобы подлететь сверху и снять казаков. С вертолетчиками связались по рации милицейские начальники.
«Ну что решили?» – спросил офицера милиции один из чекистов. «Послали» – ответил тот. «Куда» – не понял чекист. «Все туда же!» – ответил милицейский чин.
Под конец пришли к согласию, что наверх из них никто не лезет. Все остаются внизу и терпеливо ждут, когда казаки слезут вниз, чтобы их арестовать.
Над всеми спорившими милиционерами и чекистами возвышалась величественная фигура монаха Гермогена, говорившего о Христианском терпении, о примирении и о том, как «радостно чувствует себя сейчас Феликс Эдмундович после воздвижения Креста» и «какое облегчение в аду от мук испытывает сейчас». «Неужели вы так не любите Дзержинского, что не хотите для него облегчения посмертной участи?» – спрашивал Гермоген чекистов.
Тем временем (в течении часа) деревянный Крест был установлен на постаменте. Закончив работу, трое казаков спустились вниз. Прежде, чем ОМОНовцы и чекисты успели что-либо сообразить, распилили лестницу пополам.
После этого монаха Гермогена и всех присутствующих казаков (во главе с Виктором Заплатиным) арестовали и отвезли на ОМОНовском автобусе в 18-е отделение милиции.
Его начальник по первому разу встретил их весело: «Что же вы наделали? Я думал это для меня постамент освободили, а вы на него Крест водрузили. Меня надо было сначала спросить».
В милиции у казаков конфисковали все инструменты, в том числе целый набор из пяти крупповских топоров, которые монах Гермоген перед акцией специально купил на Тишинском рынке (на собранные пожертвования).
Это сразу же стало традицией. Каждый раз после воздвижения очередного Креста на Лубянке и последующего ареста сотрудники ОМОНа и 18-го отделения милиции тут же конфисковывали у казаков все слесарные и столярные инструменты.
Впоследствии, к июлю 1992 года одних только больших и маленьких топоров в 18-м отделении скопилось свыше 20 штук.
Как мрачно шутил его начальник, получивший к тому времени от своего руководства четыре строгих выговора, – «Впору вместо отделения магазин открывать или топорную выставку устраивать».
Долго в 18-м отделении милиции судили-рядили, в чем же можно обвинить казаков? Даже призвали на помощь чекистов, чтобы те помогли им найти соответствующую статью УК. Уголовной статьи, естественно, не находят. Ведь топоры, пилы, ломы и стамески на «холодное оружие» ну никак не тянут. Под конец, отчаявшиеся милиционеры и чекисты, нашли две подходящие административные статьи закона. Это – переход улицы в неположенном месте (штраф 10 рублей с человека) и «незаконное возведение малых архитектурных форм» (50 рублей штрафа с каждого). Виктор Заплатин тут же в 18-м отделении уплатил за каждого казака все положенные штрафы из средств, собранных монахом Гермогеном на воздвижение Креста. После этого милиционеры и чекисты вынуждены были всех отпустить.
Первый деревянный Крест на постаменте памятника Дзержинскому на Лубянке простоял недолго. Чекисты его сняли в первую же ночь.
Через неделю казаки, действуя по аналогичному сценарию, установили новый Крест.
Продержался он дольше, но тоже в одну из ночей исчез.
Милиционеры и чекисты долго не могли понять откуда у монаха и нищих казаков берутся такие огромные деньги на воздвижение Крестов, включая наем автотраспорта, приобретение инструментов и выплату штрафов. Им и в голову не могло прийти, что монах Гермоген и его больная мать (истово верующая Христианка) каждый раз перед воздвижением очередного Креста на Лубянке собирают пожертвования на Тишинском рынке.
Третий Православный Крест монах Гермоген и казаки решили освятить. С огромным трудом, но нашли священника – протоиерея Георгия Докукина, который служил в Московском Храме св. Живоначальной Троицы.
Именно отец Георгий первый из священников Московской Патриархии не побоялся отслужить на Лубянской площади панихиду по всем погибшим в годы братоубийственной Гражданской войны, жертвам красного террора и сталинских репрессий.
Третий Крест на Лубянке решили воздвигнуть в начале марта 1992 года. Все действия казаков шли уже проторенным путем – по отработанному сценарию. Монах Гермоген и его мать собрали пожертвования на Тишинском рынке. На Киевском вокзале наняли грузовой автофургон. На нем казаки подвезли доски на Лубянку, залезли по лестнице на постамент Дзержинскому и стали сколачивать 3-метровый Крест.
Очень скоро прибежали чекисты, прибыла уже привыкшая к воздвижению Крестов на Лубянке милиция из 18-го отделения, подъехал автобус с ОМОНом. А протоиерея отца Георгия все не было. Как впоследствии выяснилось, он попал в автомобильную пробку. Наконец он подъехал на легковой машине, вышел из нее, подошел к постаменту и сразу же по лестнице полез наверх. Оказалось, что у священника одна рука очень плохо действует. Но отец Георгий продолжал упорно подниматься на 9-метровый постамент Дзержинскому.
Начальнику 18-го отделения милиции, который в этот раз лично прибыл на Лубянскую площадь, чуть дурно не сделалось: «Держите крепче лестницу!» – закричал он казакам – «Если он упадет, вы на милицию скажете, что мы священника угрохали».
Протоиерей Георгий Докукин идет освящать Крест.
Отец Георгий освятил деревянный Крест на постаменте. Затем слез вниз и начал панихиду по белым, по красным, по всем погибшим в годы террора и репрессий. Прямо около постамента в несколько шеренг выстроились казаки во главе с Походным атаманом Виктором Заплатиным, представители Военно-исторических организаций. Чуть подальше стояли чекисты, милиция и ОМОН. Все молча ждали, когда закончится заупокойная служба.
Протоиерей отец Георгий во время службы в Храме.
После завершения панихиды всех казаков в очередной раз арестовали, препроводили в 18-е отделение милиции и оштрафовали. После чего отпустили на все четыре стороны.
Но на этот раз по ночам было решено организовать дежурство казаков, которые должны были охранять Крест. Поэтому Виктор Заплатин, Виталий Валеев, Марк Орлов, Валерий Камшилов и другие казаки не поехали домой, а вернулись на Лубянскую площадь, где посменно продежурили трое суток. Но уберечь Крест все же не удалось. На четвертую ночь из дверей здания КГБ на Лубянке выскочило около двадцати чекистов в бронежилетах, с автоматами наперевес. Монах Гермоген, который в эту ночь дежурил вместе с казаками, решил что им уже не жить. Но чекисты не собирались стрелять. Казаков просто оттеснили к стене здания магазина «Детский мир». А в это время рослые мальчики в штатском поднимают раскладную металлическую лестницу, забираются по ней на постамент, спиливают пилой крест, сбрасывают вниз, грузят его в машину и увозят в неизвестном направлении.
Казаки обозлились, а монах Гермоген расстроился. Посоветовавшись между собой, решили ехать на квартиру к Гермогену, чтобы обсудить дальнейшие действия. Дома монах Гермоген позвонил архимандриту отцу Льву, рассказав ему о случившемся. Тот выслушал и говорит: «Леса в России много. Ставьте новый Крест, только уж сделайте так, чтобы безбожные чекисты его не сняли».
После этого на совещании казак Марк Орлов и предложил: «А давайте следующий Крест заминируем. Конечно, не по-настоящему, а понарошку. Я бывший сапер и такой муляж сделаю, никакой чекист не разберется». Походный атаман Виктор Заплатин поддержал своего казака. На этом и порешили.
Казак Марк Орлов - трагически погиб несколько лет назад.
Перед установкой четвертого Креста попробовали договориться с властями. В сущности, никто прямо не отказывал. Лишь говорили: «Не то место вы для своего Креста выбрали. Сами понимаете на какую контору замахиваетесь».
Еще через неделю (ближе к середине марта) погожим солнечным днем казаки воздвигли четвертый деревянный Крест на постаменте памятника Дзержинскому на Лубянке.
Сколотив и установив Крест, Марк Орлов и двое его помощников подняли наверх по веревке рюкзак. В него были заранее упрятаны картонная коробка, пара бутылок с водкой (купленных Гермогеном в магазине на остатки пожертвований) и несколько булыжников, вынутых казаками из мостовой близ Краснопресненской набережной.
На постаменте казаки положили в коробку булыжники и две бутылки с водкой (для чекистов выпить за помин душ убиенных). После этого Марк Орлов воткнул в коробку металлические «усики» и опутал все вокруг проволокой. В основании Креста казаки привязали плакат. На нем была нарисована карикатура – череп в буденовке.
Сделав дело, казаки спустились вниз. Начальник 18-го отделения милиции, узнав от Гермогена и Заплатина что все уезжают, аж запрыгал от счастья. «Так вы и охрану оставлять не будете. Ой, как хорошо!» – воскликнул он. На радостях даже арестовывать за переход улицы в неположенном месте никого из участников событий не стал.
То, что произошло потом, Гермоген узнал от своего друга Петра Шибина, которому, в свою очередь, все рассказал его знакомый – офицер с Лубянки.
Ночью чекисты, как обычно, пришли снимать Крест.
Увидев коробку с «усиками» и плакат, чекисты с перепугу сиганули с 9-метрового постамента вниз безо всякой лестницы и бросились врассыпную.
Через полчаса, опомнившись, вызвали бригаду саперов.
Саперы, которых срочно доставили к постаменту, влезли на него, внимательно осмотрели ящик, посовещались между собой. А потом спустились и сказали чекистам примерно следующее: «Мы беремся разминировать любое взрывное устройство – американское, немецкое, японское и даже верх изощренности – израильское, но с казачьей самоделкой связываться не будем и вам не советуем. Если хотите вызывайте особую группу минеров, специализирующуюся на самоделках, платите ей «зелененькими» кругленькую сумму, а мы рисковать не хотим».
На следующий день чекисты все же сумели найти казаков. Все-таки Федеральная служба контрразведки (ФСК) умеет, когда нужно, хорошо работать. В то время казаки находились в гостях на служебной квартире у дон Эрэса Кальясо – военного атташе посольства Испании в Москве. Его подлинная фамилия изменена по этическим соображениям.
Дон Эрес Кальясо, когда казаки ставили Кресты, лично приезжал на Лубянку вместе с испанскими фотокорреспондентами и журналистами ТВ. Когда был воздвигнут четвертый Крест, он пригласил казаков к себе в гости. Дед дон Эрэса воевал в войсках генерала Франко вместе с русскими белыми офицерами-добровольцами против республиканцев.
В общем, раздается телефонный звонок. Оказалось, что звонит какой-то майор с Лубянки и строгим голосом требует, чтобы казаки срочно явились к нему на беседу для особого разговора. Все казаки были уже «под шафе». Не долго думая, они послали чекистского майора подальше. Через полчаса звонит полковник, требует немедленно приехать и убрать самоделку из центра Столицы. Казаки и его послали. Еще через час звонит генерал, который уже не требует, а просит: «Ребята, войдите в мое положение! По Лубянской площади спецтрасса проходит. По ней кортеж Президента завтра проедет. Если я наверх о мине доложу – с меня погоны снимут, с работы выкинут! А я дослужить до пенсии хочу. Вы хоть скажите, что это там у вас – настоящая мина или просто шутка? Если правду скажете – крест ваш не тронем. Слово генерала». Казаки в этот раз травмировать генерала не стали и чистосердечно признались: «муляж это, шутка».
В последующие дни (после этих событий) походный атаман Виктор Заплатин с группой казаков-добровольцев уехал воевать в Приднестровье – защищать русских от молдавских националистов. Чекисты, прознав об этом, обрадовались и через неделю опять спилили Крест. По-видимому они рассчитывали на то, что все казаки погибнут в боях и новый Крест на Лубянке ставить будет уже некому. Вот и верь после этого «слову чести» чекистского генерала.
Казаки в Приднестровье. Виктор Заплатин - крайний справа.
Но надежды чекистов на гибель Виктора Заплатина и его казаков не оправдались. Воевали казаки в Приднестровье примерно с середины марта по май 1992 года. Они обороняли позиции на территории совхоза Киров – между Григорополем и Рыбницей. За успешные боевые действия многие казаки, включая Заплатина, получили награды.
