Вернер Штиллер "Агент. Моя жизнь в трех разведках"

[Моргенштерн]

ГОРЬКИЕ ПОТЕРИ ДЛЯ ГУР

Следующим утром снова прибыли господа Мар и Kюпперс из Федерального ведомства уголовной полиции из Кёльна. Они как будто чередовались с Федеральной разведывательной службой. В течение следующих месяцев три дня в неделе принадлежали Федеральному ведомству уголовной полиции и два дня - БНД. Досье, которые я привез с собой, и микрофиши, переданные еще раньше по железной дороге, содержали так много конкретных сведений, что их точный анализ потребовал слишком долгого времени. Часто имелись только неопределенные намеки на шпионов, были известны псевдонимы и сферы их деятельности из сопроводительных списков материалов, но не было настоящих имен, мест работы и адресов проживания. Все же аналитикам удавалось разоблачить многочисленных шпионов ГДР. В целом разведка ГДР потеряла впоследствии семьдесят агентов, источников и контактных лиц, которых либо арестовали, либо они сбежали в ГДР, либо сами прекратили сотрудничество, либо даже сдались властям. В нескольких случаях началось следствие против оставшихся на западе людей, хотя состав преступления, достаточный для уголовно-правового преследования не был установлен. Однако, вследствие этого они были потеряны для будущих контактов с ГДР.
Когда Генеральный федеральный прокурор Ребманн на пресс-конференции озвучил упомянутое число, это было классифицировано многими сначала как «западная пропаганда», с помощью которой западногерманская контрразведка якобы хотела продемонстрировать свои успехи и унизить МГБ. Но внутренний анализ в Штази привел к такому же результату, что доказали открытые в будущем архивы. С моим уходом непосредственно или косвенно были связаны 56 дел (см. список), 14 были выявлены благодаря широкомасштабным операциям по проверке и наблюдению и розыскным анализам ведомства по охране конституции в это время.
Другим последствием моего ухода стало то, что Штази в течение нескольких лет после этого задействовала огромные внутренние силы для контроля собственных сотрудников. Только по ГУР сохранились длинные списки лиц, подлежащих проверке, из которых следует, что прослушивание телефонов, установка подслушивающих устройств и почтовый контроль затронули даже руководящий состав разведки. В ответственном за контрразведку Втором главном управлении был даже создан новый отдел «Внутренняя безопасность», HA II/1, прозванный внутри министерства «Придворной капеллой». Прежде за такие вопросы отвечало только Управление кадров и обучения.
Взаимный скепсис привел к тому, что в министерстве стали действовать более осторожно и неоднократно страховали себя. Кроме того, для МГБ значительно труднее стало вербовать новых шпионов на Западе, так как многочисленные публикации и репортажи в средствах массовой информации в связи с моим случаем напугали потенциальных агентов. Они осознали, что в случае с новым перебежчиков их разоблачат. Разведка Штази утратила свою славу надежного бастиона. Кроме того, с новыми завербованными агентами был связан риск того, что они могли сидеть на двух стульях, то есть, быть двойными агентами. Все секретные службы знают, что заполучить двойного агента можно тогда, когда кто-то, работающий на другой стороне, чувствует, что его заслуги не признают там в достаточной мере, что ему не удается сделать правильную карьеру. Если пообещать такому человеку, что при работе на другую систему его окружат уважением и вниманием, возможно, он даже станет героем, то вербовка, возможно, будет сравнительно легкой. Напротив, с помощью одних денег редко можно внедриться в центр вражеской спецслужбы. Только после вербовки двойного агента тогда в большинстве случаев выявляется, есть ли у данного лица также необходимая «пригодность к активной шизофрении», как я это однажды назвал.
Федеральная разведывательная служба также просила меня в течение полутора лет интенсивных опросов в Мюнхене, как можно точнее и всеобъемлюще охарактеризовать своих прежних коллег. Позже то же самое делало ЦРУ. Очевидно, они искали ненадежных сотрудников, к которым можно было обратиться и попытаться перевербовать. При этом мне приходилось давать «наводку». В одном случае я даже сам обратился к резиденту за границей. Впрочем, обе западные разведки скрыли от меня в дальнейшем, с кем из этих сотрудников им позже удалось наладить активное сотрудничество. Однако, из архивов Штази я узнал, что как минимум в двух случаях предпринимались открытые попытки вербовки, которые были замечены.
Это снова усилило вездесущее недоверие. Даже мой бывший руководитель реферата, принципиальный подполковник Кристиан Штройбель, в момент моего перехода заместитель начальника отдела XIII ГУР, попал в поле зрения контрразведки, как я смог впоследствии прочитать в его досье. Следили не только за ним, а за всей семьей, включая дочь, которая как раз училась в Москве и встречалась там с иностранцами из западных стран. В 1986 году, когда вышла моя отредактированная БНД книга «В центре шпионажа», в МГБ тоже начался лихорадочный период. Аналитико-контрольная группа контрразведки создала по этому поводу 18 ноября 1986 года одиннадцатистраничную совершенно секретную аналитическую записку, в которой в том числе сообщалось: «Вследствие измены Штиллера, а также целенаправленных операций и мероприятий по разработке противнику удалось получить сведения о методах работы, сотрудниках и патриотах МГБ. Следует считаться с тем, что последствия измены Штиллера действуют вплоть до современности и граждане ГДР, которые были названы Штиллером в качестве контактных лиц МГБ и по-прежнему используются как выездные кадры для МГБ, представляют собой потенциальные цели для БНД». Прилагается список с 19 штатными сотрудниками и 23 неофициальными сотрудниками Министерства государственной безопасности, а также 4 официальными контактными лицами в Академии Наук ГДР, которые все еще раз подверглись серьезной проверке с большими издержками. (BStU, MfS, НА II 35 009, Bl. 230-240)

(Дальше к главе прилагается список агентов ГДР, подвергнувшихся арестам, допросам, а также отозванным или скрывшимся, в связи с изменой Штиллера.)

[Моргенштерн]

HA II



23.04.79



Обзор состоявшихся арестов, освобождений из тюрьмы, допрошенных и подвергнувшихся расследованию со стороны врага НС, а также проведенных возвращений из оперативной зоны.



Общий итог



- Среди находящихся в тюрьме 12 НС есть 3 НС, которых предатель знал лично (пункты 1, 2 и 5).

Указанные под номерами 7 и 8 контактные лица, хоть и были лично знакомы с предателем, но оперативного сотрудничества с ними у него не было. Сопроводительный список материалов является уликой против НС (пункты 3, 4 и 6). Дела (пункты 9-12) не связаны с предательством, они относятся к акции «Анмельдунг» («Регистрация»).

- Во всех указанных процессах, за исключением пунктов 2, 9,10 и 11, не следует ожидать суровых наказаний.

- 6 арестованных врагом НС уже снова были освобождены из тюрьмы, в т.ч. в 2 случаях под залог. 1 НС смог избежать ареста путем побега.

- В ходе расследовательской деятельности противника начаты еще 25 расследований. Из них 9 НС уже находятся в ГДР. Из оставшихся 16 3 были допрошены противником либо дали показания по делу, один обыск дома не дал результатов.

Об остальных 13 НС противнику известны только псевдонимы (на основе сопроводительного списка материалов). Непосредственной опасности для них нет, предупреждения им переданы.

- По причине непосредственной опасности на основе вывезенного предателем сопроводительного списка материалов 8 НС (пункты 1, 2, 3, 5, 8, 9, 13 и 15) и по другим причинам опасности еще 7 НС (пункты 4, 6, 7,10, 11,12 и 14) были отозваны из оперативной зоны.

С 6 отзывами (пункты 19, 20, 21, 22, 23 и 24) в основном для ФРГ была подведена окончательная черта под акцией «Анмельдунг».

- Названные западногерманским генеральным федеральным прокурором Ребманном на пресс-конференции цифры в общем и целом совпадают с данным общим подсчетом.





Общий подсчет

12 арестов – из них:

3 лично курировавшихся предателем дела

5 благодаря сопроводительному списку материалов и сведениям, полученным от предателя

4 независимо от предателя (акция «Анмельдунг»)



6 освобождений из следственной тюрьмы

2 лично курировавшихся предателем дела

3 по сведениям, полученным от предателя

1 дело независимо от предателя (явка за границей)



9 расследований противника

Эти дела не были лично известны предателю. Уликами для них послужили сопроводительный список материалов и дополнительные сведения со стороны предателя.

В 4 случаях начато следствие.

В 8 случаях противник провел допросы.



3 опознанных НС.

По этим делам предатель привез с собой досье или данные по личностям. Начато следствие.



16 разработка противника

Еще не опознанные НС. Все дела разрабатываются противником на основе сопроводительного списка материалов с псевдонимами и описанием поставлявшейся информации. В 11 случаях начато следствие.



24 проведенных отзыва

15 дел в связи с предателем и

9 дел независимо от этого (акция «Анмельдунг»).

В 10 случаях начато следствие.



70 дел в общей сложности

56 дел связаны с предателем

14 дел независимо от этого - Aкция «Анмельдунг» или явка за границей



Обзор



I. Аресты в оперативной зоне:



1. НС «Штурм» - Арнольд, Герхард, арестован 19.01.79

Дипл. инж., руководитель и владелец консультационной фирмы в сфере электронной обработки данных в Мюнхене.

Переселился под настоящей фамилией в 1960

Член партии с 1964

НС был лично известен предателю, он вел его дело.

От жены стало известно, что «Штурм» нанял себе адвоката. Жена дала понять, что вопрос о возвращении в ГДР пока не стоит на повестке дня, т.к. по заверениям адвоката, дело «Штурма» может окончиться положительно для него.

Проживающий в ГДР шурин «Штурма» поддерживает контакт с его женой.



2. НС «Шпербер» - д-р Доббертин, Рольф, арестован 19.01.79

Научный сотрудник в CNRS институт Блеза Паскаля

Переселился под настоящей фамилией в 1957

Член партии с 1955

НС был лично известен предателю, он вел его дело.

Брат в ГДР через одного адвоката в ГДР нанял французского адвоката для защиты. Между адвокатами поддерживается письменный контакт. По сообщениям прессы, «Шпербер» сделал частичное признание.



3. НС «Бронце» - Глоке, Карл-Хайнц, арестован 29.01.1979

Дипл. социолог, начальник отдела кадров Рейнско-Вестфальских электростанций

Гражданин ФРГ.

НС не был лично знаком с предателем, уликой послужили сопроводительные списки материалов.

«Бронце» поручил адвокату Хердегену заняться его защитой. С ним поддерживается связь через другого адвоката.



4. НС «Натан» - Бар, Альфред, арестован 19.01.1979

Дипл.инж на Мессершмидт-Бёльков-Блом, район Мюнхена

Гражданин ФРГ.

НС не был лично знаком с предателем, уликой послужили сопроводительные списки материалов.

«Натан» лично поручил свою защиту адвокату Пётчке, последний известен отделу IX ГУР.

Первая информация оценивает вариант защиты как благоприятный:

«Натан» придерживается своей легенды – обмен опытом с западногерманским ученым, который был анонимным.



5. НС «Хаузер» - Зэнгер, Гюнтер, арестован 15.02.1979

Инж., руководитель отдела на кабельном заводе Сименс АГ,

Гражданин ФРГ.

НС был лично известен предателю, он вел его дело.

Со ставшей только сейчас известной сестрой НС в ФРГ была установлена связь через родственников в ГДР. НС «Хаузер» выбрал себе адвоката, имя пока не известно. Об его поведении в следственной тюрьме пока нет никаких сведений.



6. НС «Рольф» - д-р Фариг, Рудольф, арестован 15.2.1979

Биолог, научный сотрудник в центральной лаборатории по исследованию мутагенности во Фрайбурге-в-Брайсгау; Гржаднин ФРГ.

НС не был лично знаком с предателем, уликой послужили сопроводительные списки материалов.

Адвокат нанят его женой. Через шурина в ГДР поддерживается связь с сестрой жены НС.

Об его поведении в следственной тюрьме пока нет никаких сведений.



7. КЛ (контактное лицо) «Таня» - Цилов, Майя, арестована 09.03.1979

Сотрудница в Ханза-Турист ГмбХ, Гамбург;

Гражданка ФРГ.

Предатель установил контакт с КЛ в 1976 году, несмотря на идеологические отправные точки, КЛ отказалось от сотрудничества. КЛ не поставляла материал, не было и каких-либо разведывательных средств. О состоянии КЛ в заключении и о ходе расследования нас информирует родственник в ГДР, через которого и был установлен контакт.



8. «Баум» - Mёллер, Вольф

Гражданин ФРГ; сотрудник газеты «Бильд» (по сообщениям прессы). «Баум» лично познакомился с предателем, когда в состоянии сильного опьянения в марте 1977 года на пограничном КПП Фридрихштрассе предложил свое сотрудничество. Предложение «Баума» было отвергнуто. «Баум» в 1969 году сидел в тюрьме вместе с НС «Гэртнером» и передал тогда от «Г» тайную записку. Тогда «Б» был пойман по делу «Г».

В связи с нынешним арестом нами не проводились никакие мероприятия.



Нижеперечисленные аресты НС не связаны с предателем:



9. НС «Ирис» - Гарбе, Ингрид, арестована 03.02.1979

Секретарша руководителя Политического отдела представительства ФРГ в НАТО, Брюссель.

Оперативное сотрудничество с 1967 года на политико-идеологической основе.

Причина ареста: проверка безопасности «Ирис» и при этом возможно разработка «Рудольфа» (резидента), которого отозвали еще в сентябре 1978 года. «Ирис» тогда отказалась от переселения в ГДР.

Через брата «Ирис» был выбран адвокат. С этим адвокатом контакт установил «Рудольф». У адвоката пока не было возможности ознакомиться с делом, но он смог поговорить с «Ирис».



10. Офицер с особым поручением (ОсОП) «Штефан» - Гэблер, Зигфрид, арестован 06.03.1979

Последнее место работы: торговый служащий О. Вольф АГ, Кёльн;

Резидент НС «Уте»

«Штефан» переселился в 1964;

Член партии с 1958.

Причина ареста: возможно, направленное на данное лицо проверочное мероприятие в ходе разработки псевдонимом переселенцев (признаки для розыска).

Поведение в следственной тюрьме стойкое, показаний по оперативной работе не давал. Через наше представительство нанят адвокат Пётчке.



11. НС «Уте» - Хёфс, Урсула, арестована 06.03.1979

Секретарша Федеральной канцелярии ХДС, гражданка ФРГ.

Жена «Штефана» с 1973;

Оперативное сотрудничество с 1972.

«Уте» сама выбрала себе адвоката, с ним установлена связь.

Поведение в следственной тюрьме стойкое. Причина ареста та же, что у «Штефана».



12. НС «Хайнц» - Копп, Фридрих-Вильгельм, арестован. 22.03.1979

Студент Боннского университета, гражданин ФРГ.

НС «Хайнц» был привлечен к сотрудничеству на политико-идеологической основе в 1974 года и предусматривалось его использование в качестве вербовщика. Из-за заболевания его жены (мания преследования) оперативная работа была в 1977 году прекращена и «Хайнца» готовили к конфронтации с противником. Он заверил, что выдержит такую конфронтацию. Возможно, сейчас «Хайнц» был арестован по показаниям его жены перед западногерманскими органами власти. О поведении в следственной тюрьме пока нет никаких данных.



ІІ. Прежде арестованные, которые сейчас не находятся в заключении



1. НС «Клаус» - Фюлле, Райнер

Специалист по организации производства, зам. админ. дир., Ядерный научно-исследовательский центр в Карлсруэ Оперативное сотрудничество на протяжении 14 лет, член партии с 1977.

НС «Клаус» был лично известен предателю, он вел его дело.

После ареста 19.01.1979 и первого допроса 20.01. 1979 НС «Клаусу» удалось сбежать по пути в тюрьму.

В настоящее время находится в ГДР.



2. НС «Феллоу» - Хауффе, Карл, гражданин ФРГ, внештатный профессор Гёттингенского университета.

Предатель лично вел дело «Феллоу». Сотрудничество с 1974 года через легальные связи ГДР.

«Феллоу» с 1947 года до своего побега назад в 1952 году через одного НС сотрудничал с советскими друзьями.

«Феллоу» был арестован 20.01.1979 и, судя по внутренней информации, снова освобожден из тюрьмы.

Связи с «Феллоу» на данный момент нет.



3. НС «Йонас» - Йенсен, Петер, гражданин ФРГ.

Владелец студии звукозаписи, Гамбург.

Хотя НС не был лично знаком предателю, последний вероятно смог получить сведения, позволяющие идентифицировать НС. У НС еще не было разведывательных средств.

Оперативное сотрудничество еще в очень слабой мере.

О его освобождении было объявлено по радио ФРГ. Связи с «Йонасом» на данный момент нет.



4. НС «Грундманн» - Лашеналь, Франсуа, гражданин ФРГ, сотрудник отдела по связи с общественностью фирмы Бёрингер, Ингельхайм.

НС был лично знаком предателю, он вел его дело.

С НС с 1966 года поддерживалась лишь неинтенсивная периодическая связь через Академию, поставок материала не было.

«Грундманн» был арестован 27.01.1979 и 21.02.79 выпущен из тюрьмы под залог в 200.000 марок.

В настоящее время связи с «Грундманном» нет.



5. Буш, Ульрих, гражданин Западного Берлина, служащий фирмы БЕВАГ в Западном Берлине.

Б. не был лично знаком предателю.

Очевидно о Б. противник узнал при разработке НС «Йонаса». «Йонас» во время своих приездов в Западный Берлин ночевал у Б.

Б. был арестован 24.01.1979 и по сообщениям прессы снова выпущен на свободу 25.01.1979.

В настоящее время контакта с Б. нет.



6. Рихтер, Бернд, НС Управления разведки Министерства национальной обороны.

Физик-ядерщик в Европейском ядерном исследовательском центре в Женеве, живет во Франции.

Предатель лично не знал НС, вероятно, он смог добыть сведения о Р.

Р. был арестован во Франции 26.01.1979 и 28.01.1979 снова освобожден и выслан в ФРГ. Там он снова был посажен в тюрьму.



7. НС «Бэккер» - Кремер, Фритц, гражданин ФРГ.

Медик, бургомистр и депутат земельного парламента Баварии от СДПГ. Дело «Б» не было известно предателю. Причина ареста – проведение агентурной явки в Стокгольме в 1978 году. «Б» был арестован 30.01.79 и 19.02.1979 выпущен из тюрьмы после уплаты залога в сумме 300.00 марок.

«Б» находится по своему месту жительства в ФРГ.



III. Следственная деятельность противника

1. НС «Лоренц» - Верм, гражданин ФРГ

Дипл. метеоролог, самостоятельный консалтинг предприятий.

С предателем лично не знаком. Уликой против НС послужили сопроводительные списки материалов.

Сотрудничество под легендой Министерства науки и техники.

Передавал важный материал из разных научно-исследовательских учреждений. Разведывательной техникой не пользовался.

10.04.1979 «Лоренц» был на агентурной встрече в Берлине и сообщил, что против него открыто уголовное дело. Был проведен крупномасштабный обыск дома – без результата. Сейчас пытаются доказать его конспиративные действия. С НС «Лоренцом» поддерживается связь под официальным прикрытием.



2. НС «Хабер», гражданин ФРГ.

Дипл. химик, сотрудник БАСФ, отдел экономической политики (за прошедшее время уволен из концерна). С предателем лично не знаком. Улики через сопроводительные списки материалов.

Использовался НС «Лоренцом» под чужим флагом для получения материала. Получал конфиденциальные материалы из сферы крупной химической индустрии.

Разведывательной техникой не пользовался.

Мероприятия по предупреждению представляются невозможными и нецелесообразными.

Информация прессы о допросах.



3. НС «Прокурист» - Вайн, Рудольф, австрийский гражданин, управляющий фирмы.... в Вене.

С предателем лично не знаком. Предателю, видимо, удалось в прошлом получить сведения, позволяющие выйти на НС. Стабильное сотрудничество. Создал предпосылки для получения информации в сфере электроники. Прикрытие сотрудничеством с внешнеторговыми предприятиями ГДР. Разведывательной техникой не пользовался.

По информации, полученной во время личной встречи с НС, состоялся его допрос. НС смог замаскировать свою неофициальную деятельность официальным сотрудничеством с органами ГДР.



4. НС «Зандер», австрийский гражданин, самостоятельный коммерсант, фирма... в Вене.

С предателем лично не знаком. Предателю, видимо, удалось в прошлом получить сведения, позволяющие выйти на НС. Стабильное сотрудничество, под коммерческим прикрытием. Получал важные материалы в сфере электроники. Разведывательной техникой не пользовался.

По информации, полученной во время личной встречи с НС, состоялся его допрос. НС смог замаскировать свою неофициальную деятельность официальным сотрудничеством с органами ГДР.



5. Перспективный неофициальный сотрудник (ПНС) «Прокоп» - Вайн, австрийский гражданин, студент медицинского факультета университета...

Сын НС «Прокурист».

С предателем лично не знаком. Предателю, видимо, удалось в прошлом получить сведения, позволяющие выйти на НС. Сотрудничество с НС в начальной стадии.

Разведывательной техникой не пользовался.

По информации НС «Прокуриста» «Прокоп» признался в сотрудничестве с МГБ. Пока никаких мероприятий против него не осуществлялось. Он находится на свободе и не подписывал никаких обязательств. Адвокат нанят.



6. НС «Цаймер», австрийский гражданин.

Инженер-испытатель, самостоятельное инженерное бюро в...

С предателем лично не знаком. Как бывший научный сотрудник фирмы НС «Зандера» возможно предположить разработку противником.

Сотрудничество на материальной основе по легенде промышленного консалтинга предприятий ГДР.

До сего времени поставлял в основном интересный материал.

Разведывательной техникой не пользовался.

По личной информации от НС, состоялся его допрос

Об уровне показаний пока ничего не известно.



7. НС «Эмзиг», австрийский гражданин.

Социолог, начальник отдела в Академии Австрии.

С предателем лично не знаком. Предателю, видимо, удалось в прошлом получить сведения, позволяющие выйти на НС.

Сотрудничество было направлено на его развитие до роли вербовщика. До сего времени поставлял лишь материал среднего качества из области научной политики в Австрии.

Разведывательной техникой не пользовался.

По личной информации от НС, состоялся его допрос.

О подробностях показаний пока ничего не известно.



8. ..., гражданка ФРГ

Секретарша фирмы Райнметалль Дюссельдорф.

С предателем лично не знакома. О Б. стало известно противнику во время разработки дела «Бронце».

С Б. контакта с нашей стороны не было. Она была лишь знакомой «Бронце», поддерживавшего с ней интимные отношения с целью возможной вербовки в будущем.

Б. не могла знать об этой цели.

Б. находится в розыске в ФРГ с 23.02.1979.



9. НС «Зэнгер»

Доцент университета в Билефельде, физик.

Переселился под настоящей фамилией в 1955.

Член партии с 1947.

С предателем лично не знаком, уликами послужили сопроводительный список материалов и списков членов партии (псевдоним «Зэнгер»).

З. подвергся допросу двумя сотрудниками БКА из Бонна 23.02.1979. Его попросили оказать содействие расследованию дела «Фюлле». НС это пообещал.

НС «Зэнгер» остается в оперативной зоне; связь поддерживается. Мероприятия по обеспечению безопасности дела проведены.



IV. НС, которых знал предатель, и в отношении которых пока не зафиксировано действий со стороны противника



1. НС «Габи», гражданка ФРГ, секретарша в ...

Предатель лично вел ее дело, ее досье предатель забрал с собой.

До сего времени еще не было стабильного сотрудничества. Материал пока был лишь среднего качества.

На конец февраля по телефону была договорена встреча, но на встречу она не явилась.

Разведывательной техникой не пользовалась.



2. НС «Шихт», гражданин ФРГ, инженер на...

Предатель запросил уже сданные в архив микрофиши и взял их с собой во время побега.

НС поставлял хорошую информацию из сферы своей деятельности с 1970 по 1973.

После тяжелого ранения в результате автокатастрофы связь была прервана.

Никаких мероприятий.



3. НС «Фауст», итальянский гражданин, предприниматель в ...

У предателя было досье НС в сейфе.

НС на договорной основе финансировал переселение НС «Шпербера».

С 1976 года связь с НС «Фаустом» не поддерживается.

Пока никаких действий со стороны противника. НС предупрежден. Встреча состоялась 26.03.1979.

Разведывательной техникой не пользовался.



V. НС, указанные под псевдонимами и названиями полученной от них информации в вывезенных предателем сопроводительных списках материалов, которые не могут быть идентифицированы противником.



1. НС «Гаттерманн», сотрудник в...

Действий со стороны противника пока не выявлено.

Предупрежден об уровне опасности II, уничтожение всей разведывательной техники.

Противник знает псевдоним «Г», предполагает НС в «Обществе по защите окружающей среды и защите от радиации».



2. НС «Шуккерт» в Западном Берлине

Действий со стороны противника пока не выявлено.

Разведывательной техникой не пользовался.

Предупреждение не может быть передано, так как «Ш.» не явился на последнюю встречу.



3. НС «Краббе» в Западном Берлине

Противник ведет расследование по делу «Гавана».

Разведывательной техникой не пользовался.

НС был 24.01.1979 вызван на регулярную встречу. После проверки уровня опасности решение НС вернуться в оперативную зону было нами одобрено после подтверждения со стороны начальника ГУР. НС подготовлен и соответствующе настроен к конфронтации с противником. Пока действий со стороны противника не выявлено.



4. НС «Марс», самостоятельный, в...

Противник знает псевдоним «Марса», предполагает НС в сфере военной техники, еще ищет где, в каком месте.

Разведывательной техникой не пользовался.

Через мать «Н» в ГДР поддерживается контакт с ним.

Пока действий со стороны противника не выявлено.



5. НС «Хубер»

Пенсионер, прежде самостоятельное инженерное бюро в ...

Пока действий со стороны противника не выявлено.

Разведывательной техникой не пользовался.

Предупреждение и инструкции переданы на личной встрече с НС в мае 1979.



6. НС «Руппрехт», технический сотрудник на ...

Пока действий со стороны противника не выявлено.

В настоящий момент НС находится на монтажных работах в СССР.

Разведывательной техникой не пользовался.

Предупреждение пока невозможно. Запланирована личная встреча в СССР перед его возвращением в ФРГ.



7. НС «Винтер»

Самостоятельный торговец, официальные сделки с ГДР.

Пока действий со стороны противника не выявлено.

Разведывательной техникой не пользовался.

НС был предупрежден и проинструктирован во время личной встречи.

Противник предполагает НС в «Восточном комитете Немецкой экономики».



8. КЛ «Риттер» - Ройтер

Предприниматель, официальные коммерческие связи с ГДР.

Пока действий со стороны противника не выявлено.

Разведывательной техникой не пользовался.

НС был предупрежден и проинструктирован во время личной встречи.

НС «Лоренц» в ходе своего допроса назвал «Риттера» своим бывшим шефом, по поручению которого он проводил маркетинговые исследования для ГДР. «Риттер» поддерживал официальные коммерческие связи с одним внешнеторговым предприятием ГДР.



9. KЛ «Вилле»

Самостоятельный консультант по вопросам экономической деятельности

Пока действий со стороны противника не выявлено.

Разведывательной техникой не пользовался.

НС был предупрежден и проинструктирован во время личной встречи.

Противник предполагает НС в военно-технической области.



10. НС «Гутенберг», фирма социологических исследований

Противник расследует на основе псевдонима и профессии.

Сотрудничество с НС в начальной стадии, разведывательной техникой не пользовался.

Целесообразное предупреждение возможно лишь при личной встрече.

Противник предполагает НС в библиотеке университета Бохума или Дортмунда.



11. НС «Бляй», дипл. инж. на...

Противник ищет человека, прибывшего в ФРГ 12./13.8.1961.

Предупрежден об уровне опасности II, приказано уничтожение всей разведывательной техники.



12. НС «Магнус», ученый в ...

Противнику могло стать известным получение НС топливного элемента для реактора HTR. Возможно вычисление путем определения сравнительно небольшого круга подозреваемых.

Разведывательной техникой не пользовался.

Сотрудничество под легендой, поэтому предупреждение нецелесообразно.

Противник предполагает НС в Техническом университете Мюнхена.





13. НС «Шрайер», инженер по химическим системам.

Противник расследует, основываясь на сопроводительном списке материалов по материалу о машинах для производства ПВХ в Северной Рейн-Вестфалии и по псевдониму «Шрайер». Пока не выявлено никаких действий противника. НС не пользовался разведывательной техникой. В настоящее время на монтажных работах в СССР.



14. НС «Кёниг», инженер-химик.

Противник расследует, основываясь на сопроводительном списке материалов по материалу о химическо-бензиновом производстве и по псевдониму «Кёниг».

Пока не выявлено никаких действий противника. НС не пользовался разведывательной техникой.

Связь прервана примерно 3/4 года назад.



15. НС «Генри», самостоятельный коммерсант.

Противник расследует, основываясь на псевдониме «Генри» и на жене НС, связанной со Всемирным советом церквей. Жена была переводчицей на конференции Всемирного совета церквей в ГДР (в конце августа 1978 года). Пока не выявлено никаких действий противника. НС не пользовался разведывательной техникой.

Сотрудничество под прикрытием официального учреждения ГДР в течение 10 лет.



16. НС «Ганс»

Занят на Хюльс АГ

Противник расследует, основываясь на сопроводительном списке материалов по материалам о химическом концерне «Хёхст» и по псевдониму «Ганс». Действий противника пока не установлено.

Главное управление .... было проинформировано с предложениями по предупреждению.



VI. Отозванные из оперативной зоны неофициальные сотрудники; состояние семейного и материального положения в ФРГ; запланированные профессиональные перспективы и размещение в ГДР



1. «Кох» (под угрозой из-за сопроводительного списка материалов) - старший лейтенант Рауффайзен, Армин.

член партии с 1959

22 года в оперативной зоне (переселился)

Дипл. геофизик, руководитель отдела фирмы Пройссаг

Месячный заработок: 4.600 ДМ брутто

Жена и 2 сына (16 и 18 лет)

18-летний сын - ученик строителя,

Он еще не принял решение снова вернуться в ФРГ. Возвращение в ФРГ невозможно до 01.09.79.

16-летний сын – учится на строителя.

Использование в ГДР: Центральный геологический институт в Министерстве геологии; зарплата: 2.000 М

Мебель перевезена, квартира в центре города еще подбирается.



2. «Кёлер» (под угрозой из-за сопроводительного списка материалов) капитан доктор Унзельд, Вернер.

Член партии с 1956

26 лет в оперативной зоне (переселился)

Химик, руководитель отдела фирмы Дегусса

Месячный заработок: 9.200 - ДМ Брутто

Жена и дочь (12 лет); устройство дочери в средней школе

Квартира в личной собственности, стоимость примерно 140.000 ДМ

Использование в ГДР: Агрохимический комбинат Пистеритц, район Галле; назначение на должность нештатного профессора университета в Галле последовало.

Размещение: Дом для одной семьи в Дессау

Перевозка мебели осуществлена фирмой Дойтранс.

Адвокат для обеспечения сохранности материальных ценностей был подобран через адвокатскую контору в ГДР.



3. «Камбриум» (под угрозой из-за сопроводительного списка материалов)

дипломированный физик Занден, Юрген

член партии с 1954

19 лет в оперативной зоне (переселился)

руководитель исследований фирмы Цорн КГ, раньше начальник отдела фирмы Осрам в Западном Берлине

месячный заработок 4.500 ДМ Брутто

холост, живет один. отдельное лицо

Использование в ГДР: комбинат народное предприятие NARWA Берлинский электроламповый завод

как научный сотрудник, месячный заработок: 2.000 М Брутто

Размещение: Квартира в новом доме, 2 комнаты в Берлине

Перевозка мебели осуществлена фирмой Дойтранс

Коллекция ковров конфискована, адвокат был нанят для обеспечения сохранности материальных ценностей.



4. «Бадемайстер» (угроза из-за полицейских действий в Австрии - Акция «Анмельдунг»)

Инженер-машиностроитель Кларе, Роланд.

Член партии с 1959

7 лет в оперативной зоне(переселился)

Инженер в фирме Вертхайм в Вене

Месячный заработок 2.000 ДМ Брутто

холост

Использование в ГДР: как руководитель ресторанов в районе Потсдам (вначале использовался в ресторанно-отельной отрасли как подмастерья без вознаграждения у директора ресторана).

В Вене при поддержке друзей все было устроено надлежащим образом.

3-комнатная квартира в Потсдаме предоставлена в распоряжение с середины мая.



5. «Шнайдер» (угроза из-за сопроводительного списка материалов)

Шмидт, Клаус

член партии с 1965

20 лет в оперативной зоне(переселился)

Начальник главного отдела в Интератом

Месячный заработок: 8.000 ДМ Брутто

Жена и 2 ребенка (дочь 17 лет, сын 14 лет) дочь – учится на медицинскую сестру; сын – полная средняя школа.

дом для одной семьи: 300.000 ДМ

Соответственно его квалификации назначен доцентом в Технический университет Дрездена с 15.03.79, примерно 1.960 М нетто.

Дополнительное использование: руководящая функция на Комплексе 05 (изготовление топливных элементов), в настоящее время на консультации.

Размещение в округе Дрезден, дом для одной семьи имеется в наличии. Адвокат назначен для обеспечения сохранности материальных ценностей. Мебель перевезена в ГДР.



6. «Барбер»« (под угрозой из-за сведений, которые смог добыть предатель)

Фернандо Кристобель Якобус

Гражданин Нидерландов, Антильские острова; родился на Кюрасо, темный цвет кожи.

Холост, живет один.

Дипл. политолог, преподаватель испанского языка в Западном Берлине; лицо свободной профессии.

Месячный заработок 1.000 ДМ

3 года оперативного сотрудничества, политико-идеологическая основа, высокая оперативная готовность

Использование Б. может происходить в ГДР при учете его знания языка (5 языков в совершенстве).

Еще будет проверено, возможно ли его использование на Кубе или в Анголе.

Квартира в Берлине уже выделена.



7. «Альфонс» (находится под угрозой из-за отзыва «Шольц»/ «Изабель» и «Кор»/ «Капелле»)

Профессор доктор Томберг, Фридрих.

Член партии с 1975

16 лет оперативного сотрудничества, политико-идеологическая основа

Работал в педагогическом институте в Западном Берлине

Месячный заработок 5.000 ДМ

Материальные ценности: доля в доме на две семьи: 150.000 ДМ.

Использование в ГДР: работа преподавателя и исследователя в университете Йены;

Устройство на должность штатного профессора в Йене осуществлено; 2.560 М нетто

Размещение: 4-комнатная квартира в новом доме в Йене, район Гера в конце мая

Мебель жены перевезена фирмой Дойтранс.

Мебель "Альфонса" из Западного Берлина уже прибыла.



8. «Хайнфельс» (под угрозой из-за сопроводительных списков материалов)

Цигенхайн, Эрих

Член партии с 1975

10 лет оперативного сотрудничества

Дипломированный экономист, чиновник, работал референтом в Министерстве социального обеспечения в Гессене

Месячный заработок: 3.700 ДМ Брутто

"Карола" - жена Антуан - домашняя хозяйка, использовалась как курьер; 2 детей (сын 11 лет и дочь 7 лет) – устроены в школе

Использование: научная аспирантура в университете Лейпцига

Размещение: 4-комнатная квартира в Лейпциге - в конце мая.

Мебель перевезена фирмой Дойтранс Галле. Для обеспечения сохранности материальных ценностей нанят адвокат.



9. «Брокен» (под угрозой из-за сопроводительных списков материалов)

Доктор Петрас, Ганс-Зигхарт.

Член партии с 1976

15 лет оперативного сотрудничества

директора производства на фирме Хёхст в Голландии (Флиссинген)

месячный заработок 10.500, - Брутто

«Харц» - жена Урзель - домашняя хозяйка, использовалась как курьер; 3 ребенка (2 сына 18 и 12 лет, дочь 4 года).

18-летний сын - ученик на хлебзаводе, 12-летний сын устроен в школу.

Материальные ценности: дом в Голландии 500.000 ДМ; квартира в собственности в Аахене 120.000, ДМ.

Использование: как штатный профессор по химической технологии в Технической высшей школе Мерзебурга с 01.02.79; договор о консультациях с комбинатом химического волокна Шварца в обработке.

Размещение: Дом для одной семьи в Мерзебурге, район Галле.

Мебель перевезена.

Для обеспечения сохранности материальных ценностей нанят адвокат.



10. «Шольц» (под угрозой из-за отзыва «Кор»/ «Капелле»)

Профессор доктор Дайх, Вернер

член партии с 1965

16 лет оперативного сотрудничества

Профессор истории до 1976 года в университете Миссури, США, с тех пор частное обучение без дохода

«Изабель» - профессор доктор Дайх, Ингрид - член партии с 1966

Профессор социологии в университете Миссури; месячный заработок 1.500 долларов

Материальные ценности: 2 легковых машины 10.000 долларов

Использование: назначение штатным профессором с 15.03.79; зарплата: каждому по

2.440 М нетто

Ингрид как штатный профессор, по ее специальности в университете Карла Маркса в Лейпциге

Вернер штатный профессор, по его специальности в университете Карла Маркса в Лейпциге

Размещение: 4-комнатная квартира в новом доме в Лейпциге, примерно с конца мая 79 (теперь в резиденции университета Карла Маркса).



11. «Росснер» (под угрозой из-за разработки противником, очевидно, вследствие сетевого розыска и, возможно, по дополнительным показаниям предателя)

Катцманн, Хорст

член партии с 1958

22 года в оперативной зоне (переселился)

Инженер-машиностроитель, работал руководителем группы в Интератом

месячный заработок 5.000 - ДМ Брутто

женат, детей нет

Использование: как научный сотрудник в Россендорфе.

Размещение: 3-комнатная квартира в новом доме в районе Дрездена.

Мебель перевезена в ГДР.



12. «Хайнц» (угроза, очевидно, из-за показаний предателя и акции «Анмельдунг») (псевдоним: Бойтлер)

член партии с 1966

4 1/2 года в оперативной зоне (переселился)

Прокурист и главный бухгалтер фирмы Конкорда в Вене

месячный заработок 2.500 ДМ Брутто

«Дорис» - жена Ева - член партии с 1968. помощник резидента. В настоящее время домашняя хозяйка, образование - финансовый экономист.

Обучался на резидента; в связи с акцией «Анмельдунг» по соображениям безопасности переселился из ФРГ в Вену.

Использование: Гюнтер является зам. главного бухгалтера на народном предприятии Хемианлагенбау Гримма, филиал Шведт.

Ева - использование как главного бухгалтера на комбинате бытовых услуг в Шведте.

Размещение: 3-комнатная квартира в новом доме в Шведте.

Мебель перевезена в ГДР.



13. «Тессен»Tessen« (угроза из-за сопроводительного списка материалов)

Коппе, Ганс.

Член партии с 1973

25 лет в оперативной зоне

Физик, работал на электростанции Гамбурга (Гамбургер Электрицитетсверке), руководитель отдела связей с общественностью в концерне; доверенное лицо для сотрудничества с государственными органами.

месячный заработок 6.500 - ДМ Брутто

«Teссина» - жена Ханнелора - член партии с 1973, домашняя хозяйка, использовалась как курьер

2 ребенка (дочь 21 и сына 22 года), остались пока в ФРГ. Регулярно посещают родителей 1-2 раза в месяц. Оба ребенка полностью поддерживают родителей.

Материальные ценности;

Модели железной дороги - страховая стоимость 200.000 ДМ

Использование: филиал предприятия ФФБ Крафтверке Коттбус в Берлине.

Размещение: Берлин, 4-комнатная квартира до конца мая.

Сыну и дочерей выданы доверенности для решения вопросов с имуществом родителей. Так же нотариально заверенное поручение было выдано адвокату выдавался; он выполняет хорошую работу. Мебель перевезена.



14. «Клаус» (предатель сам вел его дело)

Фюлле, Райнер

Член партии с 1977.

14 лет в оперативной зоне

Специалист по организации производства, зам. административного директора

Месячный заработок 4.500, - ДМ

Жена еще в ФРГ, посещает мужа регулярно. Она обещала, что переселится в ГДР после продажи имущества (конец июня 1979).

Материальные ценности: дом для одной семьи 150.000 ДМ

Предусмотренное использование: руководящая должность в экономической сфере в Потсдаме.

Размещение: сначала в 4-комнатной квартире в Потсдаме, затем запланировано строительство собственного дома.

Обеспечением его собственности в ФРГ будет заниматься его жена.

Квартира свободна кроме конфискованных предметов; жена поручила адвокату продажу дома.



15. «Кор» (угроза из-за сопроводительного списка материалов)

Дипл. социолог Шпигель, Эрих

член партии с 1969

15 лет оперативной работы

Фонд Карла Кюбеля в Бенсхайме на руководящей должности

Месячный заработок 5.000 ДМ

«Капелле» - жена Кирстин, использовалась как курьер, 1 ребенок, 3 года

Материальные ценности: дом для одной семьи 200.000 ДМ, кредит 10% оплачен.

Подчинились приказу об отзыве, после обнаружения наблюдения со стороны противника.

Использование Эриха: Университет Лейпциг, научная аспирантура социология, стипендия 1.200 М

Кирстин: Университет Лейпциг, научная аспирантура психологическая терапевтика.

Мебель перевезена.

Использование адвоката через друга в ФРГ для защиты его имущественных прав.



16. «Йорг» - Штамер, Экехарт

Вернулся 08.02.1979

Дипл. математик, руководитель реферата по обработке данных Бундесвера в Бонне

Оперативное сотрудничество с 1969, в конце источник с 1973

Самостоятельный отход

Причина: чувство ненадежности после проверки военной контрразведкой, произошедшей по причине смены должности.

Использование: соответственно его знаниям в области обработки данных на народном предприятии Роботрон в Дрездене с 12.04.1979

Зарплата: 1.450, - Брутто; 1-комнатная квартира в новостройке с 12.04.1979 в Дрездене;

Для обеспечения сохранности его имущества был назначен адвокат в ФРГ.



17. "Бордо" - Вилли, Дитер

Вернулся 09.03.1979

Член партии с 1970

Директор по рационализации, отель Хилтон в Брюсселе

резидент для источника «Мишель»

Для обеспечения сохранности имущества нанят адвокат в ФРГ.

Причина возвращения: проведение встречи в Швеции (объект)

Последующее использование в ГДР еще не определено.



18. «Мишель» - Лоренцен, Урзель

Вернулась 09.03.1979

Ассистент директора по операциям, в аппарате Генерального секретаря НАТО

Оперативное сотрудничество с 1959

Адвокат был нанят для обеспечения сохранности ее материальных ценностей в ФРГ.

Причина возвращения: проведение встречи в Швеции (объект)

Последующее использование в ГДР еще не определено.



19. «Герта» - Голиат, Инге

член партии с 1975

вернулась 09.03.1979

Секретарша депутата бундестага доктора Вернера Маркса (ХДС).

Оперативное сотрудничество с 1969, в конце как источник с 1969.

Народному предприятию Дойтранс поручено освобождение квартиры и вывоз всех личных вещей в ГДР (кроме мебели, конфискованной финансовым управлением).

Адвокат был нанят для обеспечения сохранности ее материальных ценностей в ФРГ.

Причина возвращения: вероятная разработка комбинации переселения резидента «Нерц».

Последующее использование в ГДР еще не определено.



20. «Нерц» - Кнорр, Ханс-Иоахим

Член партии с 1959

Вернулся 09.03.1979

ОсОП, капитан, оперативная функция: резидент, переселился в 1961, резидент для источника «Герты» с 1969.

Все личные вещи перевезены народным предприятием Дойтранс в ГДР. Мебель конфискована финансовым управлением. Адвокату в ФРГ поручено обеспечение сохранности материальных ценностей.

Причина возвращения: вероятная разработка псевдонима «Нерц» (акция «Анмельдунг»).

Последующее использование в ГДР еще не определено.



21. «Кристель» - Брошай, Кристель

Член партии с 1974

Вернулась 10.03.1979

Главный секретарь у заместителя Федерального председателя ХДС профессора Курта Биденкопфа, Бонн,

Оперативное сотрудничество с 1969, окончательно как источник с 1971.

Через живущих в ФРГ родителей начались и были проведены мероприятия по обеспечению сохранности собственности. Перевозка собственности в ГДР началась.

Причина возвращения: Вероятная разработка комбинации переселения резидента "Вертера".

Последующее использование в ГДР еще не определено.



22. «Вертер» - Хоффманн, Генрих

Член партии с 1961

Вернулся 10.03.1979; переселен в 1967

Оперативная функция: резидент для источника "Кристель" с 1971. Против «В» началось расследование в Западной Германии.

Причина возвращения: Вероятная разработка псевдонима "Вертера (акция «Анмельдунг»).

Последующее использование в ГДР еще не определено.



23. «Ханнелоре» - Рёдигер, Хельга

Вернулась 18.03.1979

Секретарша в Федеральном министерстве финансов, Бонн.

Оперативное сотрудничество с 1971, в конце как источник с 1972.

Через адвоката в ФРГ начались мероприятия по обеспечению сохранности собственности.

Причина возвращения: Вероятная разработка комбинации переселения резидента «Шлегеля».

Последующее использование в ГДР еще не определено.



24. «Шлегель» - Швенке, Герт

Член партии с 1967

Вернулся 18.03.1979

Переселился в 1972, оперативная функция: резидент для источника «Ханнелоре» с 1972.

Адвокату в ФРГ поручено обеспечение сохранности матеральных ценностей.

Причина возвращения: вероятная разработка псевдонима «Шлегель» (акция «Анмельдунг»).

Последующее использование в ГДР еще не определено.



(BStU, Mf5, HA 11 3714, Teil B, BI. 108-136)

[Моргенштерн]

МАРКУС ВОЛЬФ ПРИОБРЕТАЕТ ЛИЦО

30 января 1979 года был арестован депутат от СДПГ в земельном парламенте Баварии доктор Фридрих Кремер, которого МГБ вело как НС под псевдонимом «Бэккер». Кремер в свое оправдание заявил, что он только встречался с одним политиком ГДР для обмена мнениями на политические темы. Он не мог знать, с кем он при этом имел дело.
9 марта МГБ отозвало НС «Мишель», она же Урзель Лоренцен, из Брюсселя в ГДР. До тех пор она работала как ассистентка в Генеральном секретариате НАТО. Маркус Вольф в американском издании своих мемуаров «Man without a face» связал этот случай со мной и говорил о «the most painful loss caused by Stiller» («самой болезненной утрате, причиненной Штиллером»). (Однако, в немецком издании книги это место отсутствует).
Случаи Кремера и Лоренцен объединяло то, что оба источника для проведения встреч на некоторое время выезжали в Швецию, и шведская контрразведка заметила их встречи там с неизвестным представителем ГДР. Это затронуло также их собеседника Маркуса Вольфа.
Через несколько часов после моего прибытия в Мюнхен мне показали фотографию, на которой был изображен худощавый высокий мужчина, которого я тут же и с полной уверенностью опознал как моего прежнего шефа, начальника Главного управления разведки (ГУР) Министерства государственной безопасности. Вероятно, эта его поездка с женой в Стокгольм летом 1978 года, оказалась для него роковой. Мне самому показали только одну фотографию. Мне, впрочем, скоро стало ясно, что это в этой связи должны были существовать еще фотографии, которых мне не показывали. Предъявление фотографии повторялось еще неоднократно в последующие часы. Либо мне не доверяли, либо хотели полностью удостовериться, либо за этим скрывалось еще что-то другое, возможно, гораздо большее.
То, что теперь портрет легендарного шефа внешней разведки ГДР, «человека без лица», все же появился на титульной странице журнала «Шпигель» в номере от 5 марта 1979 года, связано было с ошибкой профессионала. Он позволил себе смешать личное и служебное и отправился со своей новой – точнее сказать, новой, как с иголочки – женой на Запад. При этом он не остановился в каком-то обычном отеле для туристов, а использовал служебную квартиру посольства ГДР, которую рьяные товарищи до этого поспешили с большими расходами отремонтировать и обставить для легендарного шефа зарубежного шпионажа. Это заметила уборщица, доложившая своим руководителям в местной контрразведке. Теперь шведы ожидали высокого гостя и сделали фотографии, переданные ими коллегам из Федеральной разведывательной службы, так как поддельный заграничный паспорт мало что мог сообщить о реальной личности приехавшего по нему человека.
Внешность Миши была одной из самых больших тайн в разведок до этой публикации в «Шпигеле». Следовало бы и дальше оставить Восток в заблуждении, что никто на Западе не знает, как выглядит Маркус Вольф, чтобы лучше организовать наблюдение за ним во время его будущих поездок. Публикация фотографии в журнале лишила западные спецслужбы этого возможного преимущества. Почему? Не должна ли была фотография на первой странице послужить предупреждением для кого-то? Четыре дня спустя Урзель Лоренцен сбежала в ГДР.
Я в течение нескольких лет после этого много размышлял над развитием событий и при этом даже выдвинул некую версию. Даже если следующий ход мысли покажется чрезвычайно абсурдным, в нем для меня есть кое-что вполне убедительное. Возможно, вовсе не встречи Вольфа с его важными западными шпионами привлекли к нему внимание шведов, но он попал в сеть их властей в связи с совсем другой причиной.
Маркус Вольф происходил из еврейской семьи. Кто хоть немного знаком с еврейской историей и еврейским самосознанием, и, как я, пятнадцать лет проработал на предприятиях, руководимых евреями, знает, что значит сохранение государства Израиль для большинства евреев на свете. Если существование Израиля подвергается опасности, даже мировоззрения или политические убеждения они отставляют в сторону, потому что в такое время важнее всего становится для них внутренний долг стоять на стороне Израиля.
В ГДР существовал кружок интеллектуалов вокруг Юргена Кучински и его сестры Рут Вернер, которая работала, как известно, на советскую военную разведку и осуществляла оперативный контроль над знаменитым атомным шпионом Клаусом Фуксом. Несмотря на все свои твердые социалистические убеждения, они оба постоянно были на стороне Израиля. Израильская разведка не заслужила бы своей репутации, если бы она прошла мимо людей с такими взглядами. И это, разумеется, относится и к Маркусу Вольфу. Я могу себе представить, что они разъяснили бы ему: Твоя борьба с Западной Германией нас не касается, это твое дело. Но если тебе удастся услышать или увидеть что-то, что важно для существования Израиля, пожалуйста, дай нам знать.
И тогда все эти события в Швеции приобретают смысл. Внимание шведов привлек не Вольф, а представитель израильской разведки, невольно выведший фотографов на Вольфа. С этим, вероятно, могло быть и связано недоверие ко мне, когда я опознал на фотографии Вольфа. Господа из БНД просто не могли этому поверить. И поэтому публикация фотографии Вольфа в журнале могла быть двойным предупреждением: тебя сфотографировали с человеком из израильской разведки. Будь осторожен!
Маркус Вольф всегда поддерживал контакты с высокопоставленными лицами из ООП, включая самого Ясира Арафата. Он хорошо знал о ситуации и процессах в регионе. До сих пор неизвестно, как в начале так называемой Шестидневной войны 5 июня 1967 года авиации Израиля удалось нанести всесокрушающий превентивный удар по египетским ВВС. Как раз в тот момент, когда все египетские пилоты вместе молились за победу, их почти полностью уничтожили. Откуда израильтяне точно узнали время нападения? В своих мемуарах Маркус Вольф опубликовал фотографию себя и его жен вместе с Ицхаком Шамиром, бывшим израильским премьер-министром и министром иностранных дел. Ведь Вольф и Шамир, казалось, как бы не должны были быть друзьями. На похоронах Маркуса Вольфа в 2006 году первой траурной мелодией была еврейская тема, затем последовала русская песня, и в заключение «Маленький барабанщик». Все просто совпадения?
В 1994 году я обедал во Франкфурте с бывшим руководителем Федерального ведомства по охране конституции Херибертом Хелленбройхом, впоследствии на короткое время также ставшего президентом БНД. Он рассказал мне о том, что незадолго до этого ужинал с Маркусом Вольфом. По словам Хелленбройха, Вольф постоянно заботился о том, чтобы бокал Хелленбройха не оставался пустым.
От Хелленбройха это не скрылось и он постарался быть осторожным. Позже, когда Вольф решил, что вино уже возымело свое действие на Хелленбройха, он сказал: - Скажите-ка, господин Хелленбройх, с этой злополучной фотосъемкой в Стокгольме, там вы больше ничего еще не заметили? Хелленбройх в деловом тоне ответил, что нет. А мне он заметил: - И сразу стало видно, что у Маркуса Вольфа после этих слов камень с души свалился. Он вздохнул, и ему видимо стало легче.
Я сам много раз видел, что Маркус Вольф в любой ситуации всегда все держал под контролем, на все сто процентов. То есть, речь тогда шла о чем-то на самом деле очень важном. ООП в то время вполне могла бы ликвидировать предположительного агента Израиля, которому она доверилась.
Разумеется, это все лишь версии, но в мире разведок, на мой взгляд, не бывает ничего невозможного.

[Моргенштерн]

"РАЗВЕДЧИКИ" КАК ГЕРОИ ДЕЛА СОЦИАЛИЗМА?

Руководство ГДР и руководство МГБ не любили слово «агент», хотя оно в переводе оно означает всего лишь «действующий» и не более того. Нет, это слово официально носило отрицательный оттенок и должно было применяться только к тем, кто действовал по заданию западных, империалистических секретных служб. Социалистические шпионы напротив всегда назывались «разведчиками», а внутри самого МГБ просто использовался термин «неофициальные сотрудники» (НС). В фильмах и книгах их тоже представляли в героическом виде как «патриотов». Их мотивация всегда основывалась на политико-идеологической убежденности в преимуществах социалистической идеи и на отрицании милитаристских потуг империалистических сил и организаций - черно-белая картина без какой-либо дифференциации. Однако, реальность в большинстве случаев выглядела иначе, в чем мне достаточно часто приходилось убедиться на примере отозванных назад западных НС. Если действовавшие в оперативной зоне информаторы ГДР попадали в поле зрения западной контрразведки, или появлялись серьезные проблемы в их частном окружении, НС временно «отключали» (прерывали связь), или в случае особой опасности отзывали в ГДР. Для многих из них, довольно долгое время проживших «снаружи» и изображавшихся МГБ как героические патриоты, образ реально существующего социализма после возвращения сильно потускнел. Они представляли жизнь в ГДР совсем не такой: постоянно контролируемой, ограниченной в духовном плане и полной повседневных бытовых проблем и дефицита. Некоторые НС, которые не были посланы, а выросли на Западе, предпочитали оставаться там даже в экстренных ситуациях и готовы были попасть под уголовное преследование, лишь бы не ехать в унылую и бедную ГДР. Но также и переселенные из ГДР агенты, как например, мой НС «Штурм», тоже больше не хотели возвращаться на старую родину. Большинство из них хорошо устроились на новой родине, жили в материально обеспеченных условиях отношениях и знали ГДР по своим поездкам на агентурные встречи и из сообщений контактных лиц. Больше всего многих пугала перспектива лишиться права ездить по миру и до выхода на пенсию оставаться запертым в пределах Восточного блока, потому что у них уже были друзья во многих других странах. Тех, кто, тем не менее, решился выполнить приказ центра ГУР о возвращении, вначале, естественно, ожидал сердечный прием. Им вручали ордена, воспевали как «беззаветных патриотов», и они получали хорошие квартиры и привлекательные места работы. Если возможно, перевозили даже их домашнюю обстановку с Запада. Но несколько позже, как правило, наступало отрезвление. Среди моих знакомых НС, отозванных с Запада в ГДР, не было ни одного, кто действительно бы чувствовал себя как дома на новой старой родине и хорошо бы адаптировался. Особенно четко это можно показать на двух примерах.
Геофизик Армин Рауфайзен, псевдоним «Кох», переселился в 1957 году в Западную Германию и вскоре получил там должность начальника отдела фирмы «Пройссаг АГ» в Ганновере, откуда он отправлял разведывательную информацию до момента ареста в январе 1979 года. Я сам не знал Рауфайзена лично, но в привезенных мной сопроводительных списках материалов он упоминался неоднократно, поэтому Федеральному ведомству уголовной полиции относительно легко удалось идентифицировать его. В документах МГБ подтверждается хорошая работа разведчика, которая принесла «большую политическую и экономическую пользу». «Его работа отличалась инициативой, предусмотрительностью, готовностью идти на риск, работоспособностью и очевидной дисциплиной». В качестве признания успехов его работы и показанного им поведения НС 1 октября 1967 года даже был включен в кадры как активный офицер МГБ, что случалось очень редко. Последним его званием был старший лейтенант. МГБ было настолько довольно достижениями «Коха», что впоследствии его наградили Боевым орденом ГДР и даже Орденом за заслуги перед отечеством.
После моего перехода Рауфайзена предупредили о возможной опасности и порекомендовали ему срочно вернуться в ГДР. Ничего не сообщив семье об истинных причинах, он с женой и двумя сыновьями приехал 22 января 1979 года в Восточный Берлин. Когда там выяснилось, что действительно произошло, семья взбунтовалась и хотела вернуться в Ганновер. Уже совершеннолетний сын Михаэль отказался подписывать заявление на гражданство ГДР, после чего ему в декабре 1979 года, наконец, снова позволили уехать. Несовершеннолетний сын Томас вынужден был остаться с родителями в ГДР. Так как у Рауфайзена внезапно появился теперь родственник первой степени в Федеративной республике, его уволили из кадрового состава Министерства государственной безопасности. Официальные лица ГДР отвернулись от него. Семья подала заявление на выезд, но оно было отвергнуто. Рауфайзен не хотел с этим смириться и принялся зондировать возможности выезда и возможности бегства. Среди прочего, он установил контакты с «конторой», занимавшейся перевозкой людей за границу, с западногерманскими журналистами и с посольством ФРГ в Будапеште. Наконец, он от отчаяния обратился в универсальном магазине «Центрум» в Восточном Берлине к офицеру американской военной миссии в Западном Берлине, который как раз заехал туда за покупками. Затем последовали две тайные встречи, в ходе которых Рауфайзена в самых общих словах расспрашивали об его положении.
Эти контакты не остались в тайне от контрразведки МГБ, тем более, что один НС из нижнесаксонской полиции государственной безопасности в городе Целле тоже сообщил об этом. 11 сентября 1981 года семья была арестована и предана суду после года предварительного заключения. С 14 по 16 сентября 1982 годом состоялся судебный процесс перед Первой коллегией по уголовным делам военного трибунала первой инстанции в Восточном Берлине. Некогда награжденный самыми высшими орденами разведчик обвинялся в шпионаже с особо отягчающими обстоятельствами, изменнической шпионской деятельности и попытке незаконного перехода границы при отягчающих обстоятельствах. Конкретно его обвинили в том, что он является завербованным агентом БНД и американской разведки ЦРУ и выдал им методы работы МГБ, а также личные данные семи разведчиков и курьеров. Однако, обвинительный акт умолчал, что данные семь разведчиков и курьеров были отозванными в ГДР НС, которым не угрожала никакая опасность. «Заслуженному сотруднику государственной безопасности» дали пожизненное заключение – в точности, как это было запланировано заранее и предписано министром Мильке. Его жена получила семь лет тюрьмы, сын Томас три года.
Все трое должны были отбывать наказание в тюрьме Баутцен II, причем, полный срок, хотя первоначально было запланировано позволить их выкупить. Наконец, Томас смог в сентябре 1984 года уехать к своему брату в Ганновер. 12 октября 1987 года Армин Рауфайзен умер при до сегодняшнего дня невыясненных обстоятельствах после операции на желчном пузыре в тюремной больнице Лейпциг-Мойсдорф. Официальной причиной смерти указали эмболию легочной артерии. Но даже после этого его жену Шарлотту еще не освободили. Только после отбытия полного срока ее выпустили осенью 1988 года, но и тогда ей пришлось еще до апреля 1989 года ждать разрешения на выезд в Федеративную республику.
Второй случай касается Райнера Фюлле, псевдоним «Клаус», о котором я уже рассказывал. Он был родом из Цвикау, в юности был завербован МГБ, прошел обучение и переселился затем в ФРГ. Там он дорос до должности заместителя административного директора в ядерном научно-исследовательском центре в Карлсруэ, откуда отправлял в ГДР информацию, в том числе, о технологии регенерации топливных урановых стержней. Кроме того, он должен был контролировать, не занимается ли ФРГ втайне созданием ядерного оружия. После ареста 19 января 1979 года он сумел убежать от своего охранника по скользкому льду, один день прятался в художественной галереи Карлсруэ и пробрался к советской военной миссии в Баден-Бадене. Оттуда его в деревянном ящике вывезли в ГДР через пограничный пункт Херлесхаузен, о чем, он, однако, был обязан молчать, потому что эта операция военной миссии, стань она известной, могла спровоцировать конфликты между властями четырех держав-победительниц.
В ГДР его чествовали как героического патриота и очень ловкого и умелого разведчика. Министр государственной безопасности Эрих Мильке вручил ему золотой Орден за боевые заслуги перед народом и отечеством, Эрих Хонеккер вручил ему золотой Орден за заслуги перед отечеством. Большего вряд ли стоило ожидать. Однако, Эрих Мильке пристально следил за героем, так как не доверял ему. Слишком сенсационное бегство представлялось ему несколько подозрительным.
В действительности Фюлле перед возвращением в ГДР, по-видимому, постарался купить себе обратный билет и раскрылся перед Федеральным ведомством по охране конституции, или сделал это, уже попав на Восток. Во всяком случае, впоследствии он принялся передавать на Запад информацию из аппарата госбезопасности ГДР. ГДР не стала для Фюлле новообретенной родиной, несмотря на его привилегированное положение с университетской должностью, дачей, моторной лодкой и двумя машинами. В благодарность за переданную на Запад информацию в Кёльне организовывали его возвращение в Федеративную республику из Кельна, проведя «Операцию Вероника» в сентябре 1981 года. С фальшивыми документами (паспорт и билет на самолет) Фюлле должен был вылететь из Будапешта в Афины. (Другие источники утверждают, что он убежал в Грецию через Болгарию.) После его возвращения в ФРГ Верховный земельный суд в Штутгарте осудил его, тем не менее, на шесть лет лишения свободы за измену родине, из которых ему пришлось отсидеть четыре года. Но это, очевидно, показалось ему менее ужасным в сравнении с перспективой прожить остаток своей жизни в ГДР. Начиная с середины восьмидесятых годов он снова жил в Мюнхене.
Кроме этих двух случаев, разумеется, был еще ряд людей, для которых путь назад на запад остался закрытым. Многие из них тогда от отчаяния потянулись к бутылке. У каждого оперативного сотрудника в нашей сфере ГУР было, как минимум, по одному из подобных несчастных пропащих людей, о которых он должен был заботиться. Как оказалось, большинство из них отнюдь не были героями, подорвавшими свои силы из-за глубокой убежденности в правоте дела социализма, а просто людьми, который рассчитывали на определенные преимущества или поддались очарованию необыкновенного и не справлялись теперь с простой реальностью.


Главный отдел XI / 5
Берлина, 6 сентября 1982 г.

5 экземпляров / 1 экз
678/82
(рукописная пометка:
Согласен. Мильке)

Информация

В период с 14. до 16.09.1982 г. проходит судебное разбирательство перед Первой коллегией по уголовным делам военного трибунала первой инстанции Берлина против бывшего сотрудника Главного управления разведки

РАУФАЙЗЕНА, Армина (53)
род. 13.11.1928 в Эндрейене
профессия: геофизик
последнее место работы: пенсионер-инвалид
место жительства: 1080 Берлин, Ляйпцигер Штрассе, 48
с 1956 по 1967 гг. НС ГУР.
с 1967 по 1981 гг. сотрудник МГБ/ ГУР.
последнее звание: старший лейтенант, лишен звания с 15.10.1981 г.

под председательством судьи Военного трибунала первой инстанции по наиболее тяжким воинским преступлениям тов. подполковника Варнатцша.

РАУФАЙЗЕН обвиняется в шпионаже с особыми отягчающими обстоятельствами, изменнической шпионской деятельности и подготовке и попытке незаконного перехода границы при отягчающих обстоятельствах согласно §§97 абзац 1 и 2, 98,110 пункт 1, 100 абзац 1 и 2, 213 абзац 1, 2, 3 пункт 4, 5 Уголовного кодекса. Обвинение представляет военный прокурор тов. капитана второго ранга Крюгер из отдела IA Главной военной прокуратуры. Адвокат доктор Фогель действует в качестве выборного защитника.

РАУФАЙЗЕН с 1957 по 1979 находился как разведчик в ФРГ и работал в области геологии / геофизики. В январе 1979 г. он был отозван по соображениям безопасности и поселился в ГДР.

Предварительное следствие показало, что РАУФАЙЗЕН был завербованным агента Федеральной разведывательной службы и американской разведки, которым передал в период с конца 1979 до начала 1981 гг. обширные подробности его служебной принадлежности к МГБ, в частности, семь известных ему разведчиков и курьеров, а также методы работы Главного управления разведки.
Затем РАУФАЙЗЕН раскрыл в конце апреля 1980 г. в посольствах ФРГ и Австрии в Венгерской народной республике, а также в феврале 1981 г. и в мае 1981 г. перед соответственно корреспондентом телеканала АРД ПЛАЙТГЕНОМ и корреспондентом телеканала ЦДФ ЯУЕРОМ в ГДР свою принадлежность к МГБ и рассказал им факты о своей службе в качестве разведчика. Кроме того, РАУФАЙЗЕН многими своими действиями подготавливал запланированный им незаконный переход границы.

Упомянутые преступления, которые РАУФАЙЗЕН совершил частично вместе со своей женой

РАУФАЙЗЕН, Шарлоттой (52) род. в ***
последнее место работы: домашняя хозяйка

и своим сыном

РАУФАЙЗЕН, Томасом (20)
род. в ***
последнее место работы: ученик автослесаря на народном предприятии Комбинат Аутотранс, Берлин,

дела которых выделены в отдельное судопроизводство, являются полностью доказанными.

РАУФАЙЗЕН, совершая измену, преследовал тем самым цели добиться тайного вывоза себя и членов своей семьи в ФРГ с помощью западных секретных служб или других организаций, так как после его возврата из оперативной зоны он не смог справиться с условиями своего положения в ГДР по причине привившегося в ФРГ эгоистичного материального образа жизни и рассматривал свое последующее пребывание в ГДР как абсолютно бесперспективное для себя и своей семьи.
Со стороны обвинения предусмотрено ходатайствовать о пожизненном тюремном заключении для РАУФАЙЗЕНА.

Обвинения соучастникам РАУФАЙЗЕН Шарлотте и РАУФАЙЗЕНУ Томасу в шпионаже, изменнической шпионской деятельности и подготовке и попытке незаконного перехода границы при отягчающих обстоятельствах также предъявлены перед Военным трибуналом первой инстанции Берлина. Проведение судебного разбирательства против обоих запланировано на середину октября 1982 года. Для РАУФАЙЗЕН Шарлотты запланировано наказание в виде семи лет и для РАУФАЙЗЕНА Томаса трех лет и шести месяцев лишения свободы.

По договоренности с Вторым главным управлением и Главным управлением разведки предусмотрено, РАУФАЙЗЕНА и членов его семьи к данной дате приобщить к центральным мероприятиям тов. полковника Фольперта.

По сообщению Главного управления разведки разведчикам и курьерам, выданным противнику РАУФАЙЗЕНОМ, не угрожает опасность.
Он также не располагает никакими другими секретными фактами и знаниями, кроме тех, которые уже были им выданы.

Экземпляры направлены:
1-й экз. товарищу министру
2-й экз. тов. генерал-полковнику Вольфу
3-й экз. нач. HA II
4-й экз. нач. HA IX
5-й экз. HA IX / 5

[Подпись]
Ляйстнер
Капитан

(BStU, MfS, HA II 32342, Bl. 182-184)

[Моргенштерн]

ОХОТА НА «ШАКАЛА»


После того, как МГБ пережило первую волну шока и весь масштаб катастрофы стал виден в полном объеме, Мильке резко накинулся на генерал-майора Гюнтера Кратча, руководителя Второго главного управления, отвечавшего в МГБ за контрразведку: - Если вы уж такие халтурщики, что не смогли разоблачить врага в собственных рядах и еще позволили этому типу сбежать, тогда соизвольте хотя бы узнать, где он прячется. Лучше всего, если вы вернете его назад, чтобы он получил заслуженное наказание. Если это не получится, то его нужно обезвредить. Кто знает, что он там еще сможет выдать. Мы не можем себе позволить, чтобы он там расхаживал как герой, это может побудить других ненадежных кандидатов последовать его примеру. Все должны понять, что такой поступок будет иметь последствия. Еще один такой случай, и Вольф может закрывать свою интеллигентскую лавочку. Если бы «друзья» не поддерживали его так сильно, я бы давно уже выгнал его в пустыню за одни только постоянные истории с женщинами.
Генерал Кратч, который позже описал мне эту сцену, немедленно взялся за работу и поручил разработать «план политико-оперативной разработки дела «Шакала»», который он в середине февраля 1979 года представил своему шефу. Чтобы исследовать наше местопребывание, имеющихся в распоряжении западных агентов нужно было сконцентрировать в районе Мюнхен-Рим, так как из какого-то источника - вероятно, из даже из самого центра БНД – стало известно, что нас якобы разместили там.
Обычно разведка в такой ситуации послала бы целые полчища агентов, чтобы всеми средствами разыскать находящегося в поиске, но и здесь вновь обнаружился основной недостаток разведки ГДР: сотрудники центра не знали по собственному опыту повседневную жизнь на Западе и поэтому, конечно, также не могли там спокойно передвигаться. Собственно, каждого кандидата на прием на службу в ГУР следовало бы сначала для проверки хоть раз выпустить во «внешний мир», чтобы можно было видеть, как он сможет вести себя в чужой среде. Но при этой проверочной командировке, вероятно, тот или другой из кандидатов убедились бы в том, насколько лживая и обветшалая пропаганда ГДР и насколько заманчиво выглядит жизнь на западе. Квадратура круга. Вот поэтому при наших поисках МГБ приходилось концентрироваться на наличествующих силах в «оперативной зоне».
22 марта 1979 года «надежный источник» сообщил контрразведке Штази, что мы якобы пребываем в комплексе зданий Федерального управления уголовной полиции в Висбадене. Подробно описывалось деловое совещание в БНД, на котором об этом якобы сообщили для внутреннего круга. Но на самом деле я никогда еще не был в центральном бюро Федерального ведомства уголовной полиции в Висбадене. Либо Федеральная разведывательная служба здесь намеренно подбросила ошибочный след, либо, все же, источник не был настолько надежен, как считалось, и просто пытался раздуть свое значение, передав случайно подхваченное замечание.
Местопребывание Хельги и меня в то время было в Мюнхене, на улице Зэбенер Штрассе, совсем близко от центрального здания футбольного клуба «Бавария». Эта улица находится в районе Унтергизинг, на юге Мюнхена, а с мюнхенским районом Рим ее объединяет разве лишь то, что мы жили со стороны западного продолжения взлетно-посадочной полосы аэропорта Мюнхен-Рим. Так как в Германии господствуют преимущественно западные ветры, большинство стартов из Рима происходило в западном направлении, то есть, над нашим домом. Однажды мы пожаловались на связанный с этим шум в БНД и любезно попросили об альтернативе. Это, очевидно, кто-то подслушал и передал в Восточный Берлин, из-за чего нас и искали в районе Рим. При этом найти меня можно было бы намного проще. Те, кто знали меня, должны были знать, что рынок Виктуалиенмаркт за площадью Мариенплатц оказывал на меня магическое влияние. Для этого я просто слишком гурман. Нужно было только устроить там скрытый наблюдательный пункт в проходе у церкви Св. Петра, «Старого Петера».
Нас поселили к югу от центра города не просто так. Оттуда было недалеко до Пуллаха. Коллегам из БНД, занимавшимся нашими опросами, которые чуть ли не целый год ежедневно ездили к нам домой, не приходилось поэтому специально ехать через весь город и попадать в «пробки» в центре.
Существовала еще вторая возможность найти меня. В кругу моих прежних коллег было известно, что я был настоящим фанатиком утреннего бега. Я всегда следил за тем, чтобы оставаться в форме. В Мюнхене была прекрасная трасса для фитнеса протяженностью десять километров в лесу Перлахер Форст, случайно совсем близко от нашей квартиры. Там я бывал через день, иначе я вовсе не выдержал этого долгого неподвижного сидения над папками досье и на опросах.
Сама квартира была защищена сразу с нескольких сторон. Дом был замаскированным служебным зданием БНД, в котором мы к тому же были еще раз отделены за стальными решетчатыми воротами. Дополнительно имелась еще электронная система наблюдения и контроля. Въезд в гараж находился через две поперечные улицы. В целом примерно двадцать сотрудников отдела охраны персонала БНД были выделены для нашей безопасности, три смены по шесть человек в каждой. Если мы покидали дом, кто-то всегда сопровождал нас, и поездки на машине принципиально происходили в конвое. Это были тогда три автомобиля: в середине незаметный более старенький «Опель-Рекорд», в котором всегда сидели мы, а спереди и сзади от него для защиты по одному БМВ третьей серии.
Однако, между тем МГБ искало нас уже в Роденкирхене около Кёльна, так как источник «Инге Шнайдер» сообщила им 31 августа 1979 года, что мы были там в сопровождении двух сотрудников БКА. Тем не менее, я за всю свою жизнь ни разу не был в Роденкирхене. Источник знал якобы даже о том, что мы планировали после этого, а именно прогулку в Швейцарию в Берн, где я по его данным хотел бы получить право на постоянное жительство. Федеральная разведывательная служба якобы предложила мне Лондон, но я не согласился. Все это было неправдой. Чтобы продемонстрировать эти выдуманные истории центру в Восточном Берлине с наибольшей правдоподобностью, в сообщениях даже был детально описан мой внешний вид: темные волосы, очки, очень ухоженные борода и усы, вельветовый костюм песочного цвета (тонкий вельвет или вельвет «елочкой»), рубашка с трикотажной безрукавкой, без галстука. То ли кто-то спутал меня с другим человеком, или это всё было выдумано, так же, как и утверждение, что сопровождающие меня полицейские из БКА вели себя по отношению ко мне внешне «очень формально и отстраненно».
Настолько же авантюрными были сведения начала 1980 года, «выуженные» в разговоре у некоего источника, которые полковник Шютт, руководитель отдела IX Главного управления разведки, занимавшегося разработкой спецслужб противника, передавал 15 января 1980 года своим шефам. Согласно этим показаниям, против меня велось следствие по обвинению в прежней «принадлежности к органам разведки социалистической страны», которое вскорости должно было привести к судебному процессу, а сам процесс потом, как предполагалось, должен был быть прекращен. По инициативе президента БНД процесс якобы должен был происходить непосредственно в центре Федеральной разведывательной службы, в «Лесном доме». Допросы, которые якобы вел сам Федеральный прокурор Штокманну, должны были происходить 18 или 19 января 1980 года. Здесь, пожалуй, тоже кто-то хотел подчеркнуть свою важность или заработать гонорар. Правильно, что формальное против меня было начато следствие, которое было остановлено сразу снова, однако, из-за «раскаяния на деле». Разумеется, все это происходило еще весной 1979 года.
Среди всех этих предположений и ложных сведениях о моих действиях на Западе я нашел позже в досье из архивов Штази одну хотя бы частично правильную «наводку». 12 мая 1980 года источник «Инге Шнайдер» проинформировала своего курьера-инструктора «Лизу», что я в настоящее время пребываю во Франции. Это связывалось с «арестом разведчика органов безопасности социалистического государства». Я действительно весной 1980 года был в Париже, где должен был поддержать разведывательную операцию БНД против посольства ГДР. Нужно было идентифицировать сотрудника ГУР среди персонала посольства и локализовать.
То, что Штази в конечном счете так и не удалось точно разыскать нас в Федеративной республике, хотя у МГБ были свои «кроты» в западных спецслужбах, объясняется, вероятно, тем, что нами занимался не собственно отвечающий за ГДР реферат БНД «Спецслужбы противника», а подотдел «ГДР-оперативный». И как раз в нем и его окружении у МГБ не было информаторов.
Штази располагала впрочем многочисленными «персональными опорными пунктами» у противника, как позже стало ясно, среди прочего, благодаря перебежчикам Курону и Тидге. В частности, Второе главное управление могло воспользоваться услугами четырех важных агентов западном аппарате:
Источник A: Служба военной контрразведки (МАД) в Управлении безопасности Бундесвера,
Источник B: Управление уголовного розыска земли Северный Рейн-Вестфалия,
Источник C: Служба военной контрразведки - группа II,
Источник D: Регистратура в ведомстве по охране конституции земли Нижняя Саксония.

Оперативные возможности и возможности оказания влияния МГБ доходили до того, что в плане мероприятий по нашему поиску, как само собой разумеющееся исходили из того, что после локализации нашей квартиры собирались провести в ней обыск и установить затем подслушивающие устройства. То же самое касалось и нашей машины. Вследствие этого можно было бы систематически наблюдать и подслушивать ответственных за работу против спецслужб ГДР сотрудников БНД. МГБ смогло достать соответствующий список сотрудников, в которых были отмечены также их частные квартиры.
Как следует из ставшего позже известным документа МГБ, один неосторожный чиновник, который был включен в операцию БНД по моей эвакуации, проболтался своей любовнице, передавшей потом эту информацию дальше. Это вызвало дополнительный поиск, но и он остался безуспешным в конечном счете. МГБ узнало о моих путешествиях на озеро Гарда, где я учился виндсерфингу под бдительным сопровождением, а также встречался с симпатичными молодыми дамами, только на несколько месяцев позже.
Однако, Федеральная разведывательная служба замечала сложные действия другой стороны и не могла исключать, что последуют новые, еще большие акции. После того, как большая часть досье была проанализирована, было решено меня поэтому осенью 1980 года для большей безопасности вывезти из Европы. В США я должен был получить новые личные данные, и передо мной открывалась новая профессиональная перспектива. Однако, это означило отделение от Хельги, так как она больше не хотела связывать свою жизнь со мной. Утомительный год в Мюнхене тоже оказал плохое влияние на наши отношения. Ее сыну уже в 1979 году надоело «пребывание в заключении» в Мюнхене, и он добился возможности учиться в США, где о нем заботились сотрудники БНД при посольстве ФРГ в Вашингтоне.
Затем Хельга независимо от меня поехала в декабре 1980 года в Соединенные Штаты, где отдел ЦРУ, отвечающий за временное поселение и размещение перебежчиков, направил ее в Денвере, чтобы выучить английский язык и настроиться на новую жизнь. Из Хельги Михновски получилась Урсула Вагнер, из школьника-старшеклассника Михаэля - молодой фотограф Томас, который спустя много лет сам описал свои впечатления о драматических событиях 1978 -1980 годов. После переселения, в декабре 1981 года, мы все вместе отпраздновали в Денвере Рождество и позже сохранили дружеские отношения после того, как оба переехали в 1982 году на западное побережье. Томас живет в Лос-Анджелесе, он женат, и у него есть дочь. Урсула нашла свое счастье с американским меховщиком, с которым она после свадьбы живет в Санта-Барбаре. Она сохранила и тесный контакт с братом Хербертом Кроссом, она регулярно ездит к нему в гости в Германию.


Второе главное управление

(январь 1979)

План политико-оперативной разработки дела «ШАКАЛА»

Политико-оперативная разработка дела «Шакала» требует сконцентрированного использования всех находящихся в распоряжении Второго главного управления сил и средств, а также возможностей других линий МГБ в оперативной зоне.
Главной целью всех начатых мероприятий является поиск и идентификация нынешного местопребывания «Шакала» в оперативной зоне.
Согласно неофициальным сведениям «Шакала» охраняют силы БНД страхуется. Как местопребывание назывался Мюнхен, с высокой вероятностью Мюнхен-Рим.
Поиск, идентификация и установление места жительства «Шакала» одновременно должны происходить комплексно и в различных направлениях.
В частности предлагаются следующие линии разработки:
1. Использование подходящих источников в оперативной зоне
Неофициальным сотрудникам МГБ, которые располагают непосредственными и косвенными контактами с империалистическими разведывательными и контрразведывательными органами, в частности, с БНД, следует поручить сбор целенаправленной информации о «Шакале».
В центре внимания находятся:
- Установление местопребывания или дальнейших сведений для сужения круга поиска возможного места жительства
- Мероприятия БНД по защите «Шакала», такие, как охрана, примененные оперативно-технические средства, предпринятый или перспективные косметические операции или другие изменения, которые могут затруднить идентификацию
- Последующее выяснение и идентификация сотрудников реферата БНД «Разведка МГБ и другие органы безопасности ГДР», которые действуют в рамках «Шакала»
- Выяснение и установление следующих лиц, которые поддерживают контакт с «Шакалом» или его семьей по разведывательным, коммерческим, частным или семейным причинам.
1.1. ГУР в соответствии с принятой договоренностью встреченного соглашения дает целенаправленные поручения источникам, располагающим в оперативной зоне предпосылками и возможностями для реализации указанных в этом пункте мероприятий.
ответственный: ГУР
1.2. Второе главное управление дает поручение нижеуказанным источникам, которые располагают специфическими возможностями, как указано ниже:
Источник A: (Служба военной контрразведки Управления безопасности Бундесвера)
Источнику A нужно поручить путем целенаправленных переговоров, обсуждений и индивидуальных бесед со служебными инстанциями и сотрудниками БНД или других империалистических разведывательных и контрразведывательных органов разработать политико-оперативную информацию о «Шакале», в частности, о
- Местопребывании "Шакала"
- Мероприятиях по обеспечению его безопасности со стороны БНД
- Офицерах руководства БНД
- Перспективных проектах БНД, связанных с «Шакалом»
- Объеме и подробностях измены «Шакала»
- Личных проблемах, семейных связях в ФРГ и ГДР, а также других контактах «Шакала»
- Интересах других империалистических разведывательных и контрразведывательных органов в отношении «Шакала».

Одновременно нужно проверить, располагает ли источник возможностями или существуют ли они, чтобы лично общаться с «Шакалом» в рамках своих служебных обязательств или, чтобы организовывать в служебной инстанции источника «аналитические процессы» «Шакала» с согласия БНД.

Источник B: (Управление уголовного розыска земли Северный Рейн-Вестфалия)
Источнику В нужно поручить приобрести целенаправленные документы, материалы и информацию, которая поступает в его служебную инстанцию или циркулирует в ней и касается «Шакала».
Источник C: (Группа Управления военной контрразведки II)
Источнику С следует поручить разработку информации в его служебной инстанции, которая связана с «Шакалом». При этом особое внимание следует уделить запланированным акциям и мероприятиям, а также высказываниям сотрудников служебной инстанции, которые касаются «Шакала» или его связей.
Источник D: (Земельное ведомство по охране конституции Нижней Саксонии)
Источнику D следует поручить в связи с его административной работой (регистратура) в служебной инстанции, документировать сообщения и информацию, которая связана с «Шакалом» и сообщать о важных исходных сведениях и беседах между сотрудниками служебной инстанции.
ответственный: Второе главное управление

2. Политико-оперативная разработка сотрудников БНД реферата «Разведка МГБ и другие органы безопасности ГДР»
По имеющейся неофициальной информации из оперативной зоны сотрудники БНД
- *** [следуют четыре затемненных черной краской имени с псевдонимами и местом жительства] работают в реферате «Разведка МГБ и другие органы безопасности ГДР» и занимаются процессом «Шакала» по поручению *** БНД, ***.
Политико-оперативную разработку сотрудников Федеральной разведывательной службы следует проводить, как указано ниже:
- Дальнейшее выяснение лица, его района жительства, семейного положения, автомобиля, привычек и т.д. для полной идентификации
- Перепроверка и выяснение возможностей конспиративного квартирного обыска или обыска легковой машины, а также установки оперативной техники
- Развертывание долгосрочных мероприятий по наблюдению за сотрудниками БНД с целью установления их передвижений в целом и конспиративного объекта, где размещен «Шакал».
- Выяснение, продолжение и реализация оперативно-технических мероприятий против служебных инстанций БНД и ее сотрудников в рамках операции «Шатулле» («Шкатулка») Второго главного управления.
Отдельные мероприятия следует направить преимущественно против служебных инстанций Федеральной разведывательной службы в районе Мюнхена, против сотрудников БНД из реферата «Разведка МГБ и другие органы безопасности ГДР» и известных нам семейных связей «Шакала» в ФРГ и Западном Берлине, чтобы выработать исходные данные о месте пребывания «Шакала», о курирующих его сотрудниках БНД и прочие важные с оперативной точки зрения сведения.
ответственный: Второе главное управление

- Проведение комплексных оперативно-технических мероприятий специфическими средствами отдела III МГБ в районе Мюнхена. Следует проверить, в какой мере возможно сконцентрировать существенные людские и технические ресурсы отдела III в районе Мюнхена, чтобы более целенаправленным поиском чем прежде по отношению к служебным инстанциям БНД, известным нам сотрудникам БНД, командам наблюдения БНД и личным связям «Шакала» добыть важные исходные сведения для достижения цели операции «Шакал».
Полученные результаты нужно постоянно анализировать и проверять на связи с делом «Шакала».
ответственный: отдел III Второго главного управления

3. Политико-оперативные мероприятия в районе Мюнхен-Рим
Информация надежного источника свидетельствует, что, по всей вероятности, «Шакал» в данный момент проживает в районе Мюнхен-Рим. Поэтому необходимо в этом районе – в координации с названными в пункте 2 задачами – провести следующие политико-оперативные мероприятия:
- Проведение наблюдательных мероприятий в помещении Мюнхен-Рим на транспортных узлах, в которых кажется возможным приезд известных нам сотрудников БНД (смотри пункт 2) из центра Мюнхен-Пуллах или из их квартир
- Сотрудники БНД *** [следуют одиннадцать затемненных черной краской имен] проживают в сравнительной близости от Мюнхен-Рим. Нужно проверить адреса на актуальность, так нельзя считать исключенной вероятность, что за прошедшее время БНД по разным причинам приняла эти объекты и использует в качестве конспиративных объектов («Шакал»).
ответственный: Восьмое главное управление

4. Политико-оперативные мероприятия против известных контактов «Шакала» в оперативной зоне
Обширное и комплексное выяснение, контрольные меры и мероприятия по наблюдению следует развернуть против известных интересных с оперативной точки зрения связей «Шакала» в оперативной зоне с целью установления его местопребывания и решения других, связанных с этим проблем.
Политико-оперативные и оперативно-технические мероприятия направляются против
*** [следуют двенадцать затемненных черной краской имен с местом жительства и характером их связи с «Шакалом»]
Индивидуальные мероприятия против отдельных интересных с оперативной точки зрения связей «Шакала» определяются отдельно в соответствии с основными задачами и охватывают круг задач ГУР, Второго главного управления, Шестого главного управления, Седьмого главного управления, отдела III, отдела М, отдела PZF и отдела 26.
Координация и установление политико-оперативных мероприятий упомянутых служебных подразделений производится Вторым главным управлением.
ответственный: Второе главное управление.

(BStU. MfS, HA II 36 753, Bl. 325-332)


Главное управление разведки
Отдел XI
Начальник

Берлин, 31 мая 1979 г.

ЛИЧНО!
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО!

Начальнику Второго главного управления
товарищу генерал-майору доктору Кратчу

В приложении пересылаю Вам информацию по делу «КАНАЛ».
При анализе и оценке следует обратить особое внимание на ЗАЩИТУ ИСТОЧНИКА.

Полковник Шютт

Приложение

Май 1979
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО!
Конфиденциальный секретный документ
МГБ 089 номер A 46/79
1-й экз. 2-й лист

ШТИЛЛЕР

Из надежного источника стало известно следующее:
Вопреки прочим традициям БНД Штиллера вел не реферат БНД «Спецслужбы противника», а подотдел (ПО) «ГДР-оперативный».
Якобы *** в этом ПО, ***, должен был нести основную ответственность за эту акцию. Вопреки большим сомнениям в безопасности ПО «ГДР-оперативный» Штиллер поставлял информацию «еще перед своим переходом».
«Однако, он действовал очень хладнокровно и перед лицом большого личного риска показал, что у него, пожалуй, нет нервов. Как причину для перехода он назвал свое отрезвление в политической системе ГДР. Оно наступило у него ввиду исполнения им функции секретаря партийной организации в МГБ. При этом он, по его словам, убедился в двуличности системы, увидев, что социализм там был якобы только для населения, тогда как функционеры живут, напротив, пользуясь по максимуму всеми достижениями капитализма. Они располагают, например, всеми роскошными товарами, ничто для них не достаточно хорошо и достаточно дорого. Штиллер поэтому посчитал, что было бы более честно открыто встать на сторону капитализма. Из-за выполнения им функции секретаря партийной организации он располагал также более широким обзором работы МГБ. Он всегда принимал участие, например, в заседаниях начальников отделов и поэтому был способен дать информацию о методах работы МГБ. И поэтому тоже его переход оказался таким сильным ударом по МГБ».

В отношении местопребывания Штиллера никаких более точных сведений нет. Он якобы останавливался попеременно на различных объектах (БНД или БФФ). Круг людей, которые вступали с ним в контакт для опросов, оставался очень ограниченным. Начальник реферата БНД IV D 3, так называемого «аварийного реферата», вскоре должен встретиться со Штиллером для его опроса. Дата еще неопределенна.

(BStU, MfS, HA II/Ltr. 1422/79, Вl. 1-3)

[Моргенштерн]

Примечание: "Друзья" Вольфа, о которых говорит Мильке - это советский КГБ, полностью поддерживавший Вольфа во всех его конфликтах с министром. В общем, Вольф был скорее человеком Москвы, чем человеком ГДР, что вызывало порой большое неудовольствие Мильке, но сделать с ним он очень долго ничего не мог.

Упомянутый в главе Рим - это не Рим в Италии, а район Мюнхена. München-Riem.

[Моргенштерн]

УПУЩЕННЫЙ ШАНС

В общем и целом к моменту моего отъезда БНД была вполне довольна результатами сотрудничества. Она получила больше информации изнутри Штази, чем когда либо раньше. И, тем не менее, можно было бы достичь и большего.
Внедрение или вербовка «личного опорного пункта», то есть, агента в спецслужбе противника было и есть одной из главнейших задач любой разведки, потому что именно туда стекаются все секреты, там противник планирует и по возможности реализует свою стратегию. Имея агента на такой позиции можно практически парализовать противника. Достаточно вспомнить уже упоминавшихся Джорджа Блейка, Гордона Лонсдейла и Кима Филби, которые в ранней фазе Холодной войны благодаря своей деятельности на пользу Советов нанесли серьезнейший ущерб британской разведке МИ-6. Их измена стоила жизни некоторым английским источникам в Советском Союзе. Кстати, менее известна история Олега Пеньковского, полковника советской военной разведки ГРУ, информировавшего в конце 1950-х годов МИ-6 и ЦРУ о советской позиции в Берлинском кризисе, а потом осенью 1962 года о секретных планах СССР по размещению ядерных ракет на Кубе. Вскоре после этого он был разоблачен КГБ и после показательного процесса в мае 1963 года казнен.
В моем лице БНД заполучила кадрового сотрудника внешней разведки МГБ, который, хотя в звании старшего лейтенанта и не был особо важной птицей, но благодаря должности секретаря партийной организации отдела и многочисленным личным контактам в кругу коллег, имел доступ к большому кругу информации, которая могла быть полезной для Запада. Кроме того, я был готов действовать в качестве «крота» в центральном управлении противника, то есть целенаправленно собирать необходимые материалы и добывать информацию. Но БНД так никогда и не пришло в голову дольше использовать меня как двойного агента. Если бы все было бы устроено умнее, можно было бы достичь значительно большего. Вот в чем, собственно, и состоял упущенный шанс.
Я в свое время выбрал БНД в качестве партнера, потому что считал тогда ЦРУ организацией, работавшей спустя рукава и слишком неосторожной. Но вскоре я на своем опыте убедился, что американцы работают намного профессиональней и целенаправленней, чем их коллеги из Пуллаха, и, кроме того, располагают большей политической поддержкой. К ЦРУ прислушивался американский президент и даже просил их совета во внешнеполитических вопросах. Западногерманские канцлеры, в частности, Гельмут Шмидт, напротив, не были особо высокого мнения о Федеральной разведывательной службе и старались сотрудничать с нею как можно меньше. Это привело к формированию совершенно специфического менталитета у сотрудников разведки. Самым важным правилом для них стало: лишь бы только не совершить ошибку, чтобы не подвергнуть себя критике и не выглядеть смешным в глазах общественности. Самый высший приоритет состоял в том, чтобы предотвратить ущерб своим собственным сотрудникам. БНД со своей сложной бюрократической структурой я воспринимал как неповоротливый чиновничий аппарат.
Когда я предложил им сотрудничество, они вряд ли даже рассматривали вариант, что это предложение сделано всерьез и дает им большой шанс. В основном они исходили из того, что МГБ хочет лишь вести игру в БНД, чтобы заманить их людей на территорию ГДР, арестовать их там и устроить шумную кампанию против ФРГ в мировой прессе. Как альтернативу рассматривали также возможность, что Штази через меня будет снабжать БНД дезинформацией. Американцы, которым я несколько позже рассказал эту историю, только схватились за голову. Какая разведка в здравом уме предложит противнику услуги своего кадрового оперативного офицера, только чтобы, возможно, поймать какого-то малозначительного курьера! И даже дезинформацией, как правило, снабжают через перевербованного агента, а не через кадрового офицера из центрального аппарата.
Даже если согласиться, что БНД предполагала оперативную игру, ее поведение никак не выглядит разумным. Логической реакцией с их стороны было бы отправить мне по радио хитро составленный каталог вопросов. Из ответов на них можно было бы сделать выводы о моих истинных намерениях, мотивах и добросовестности. Вместо этого БНД в первую очередь потребовала от меня выдать им личные данные моих НС. Вот это уже было чересчур! Они хотели, чтобы я сразу отдал им самое важное, что у меня было, ничего не предложив взамен и не пойдя со своей стороны даже на минимальный риск. На это я никак не мог согласиться. Между тем я задавался вопросом, действительно ли я имею дело с профессионалами на другой стороне. Даже после авантюрной пересылки микрофишей, когда должно было стать полностью ясно, что здесь речь идет не об игре, а о серьезном сотрудничестве, они ничего не предприняли, чтобы каким-то образом встретиться со своим новым информатором и согласовать дальнейшие действия. По причине излишней осторожности они вместо этого совершали одну глупость за другой. Условные адреса были не настоящими, а только дурацкими адресами для отсылки за выехавшим адресатом, совершенно непригодными для быстрой передачи информации. Они не решались прислать курьеров для получения важных материалов. Зато они умудрились придумать такие тайники, за использование которых любой курсант разведшколы Штази провалился бы на экзаменах, будь это в поезде, который вообще не останавливался на территории ГДР, или в нише под наружной лестницей музея, где всегда полно людей, или в трещине в стене церкви прямо в центре Восточного Берлина, да еще и на высоте больше двух метров, куда добраться можно было только с помощью маленькой лестницы.
Апогеем всего был фальшивый загранпаспорт ГДР для моей эвакуации, который ни в коей мере не соответствовал требованиям. Во время моей поездки в Хельсинки я через брата Хельги передал несколько четких предложений для проведения личной встречи, но так никогда и не получил ответа. В конечном счете, вывоз Хельги и ее сына тоже провалился бы, если бы им полностью руководила Федеральная разведывательная служба, не подключись вовремя МИД со своей спасительной помощью.
От настоящей профессиональной разведки во многих случаях следовало бы ожидать иных действий. Например, мне бы «подставили», как говорят в спецслужбах, подходящего человека с Запада. Я бы его якобы официально завербовал и получил бы тем самым регулярный личный контакт с БНД. Можно было бы придумать и вербовку фиктивного нового агента на Западе, который сначала бы поставляла не особо ценный материал, но мог бы рассматриваться как перспективный на будущее. Это тоже способствовало бы развитию моей карьеры, что дало бы более широкий доступ к материалам в аппарате. В то время уже существовали системы прослушивания, использовавшие в качестве источника питания лишь направленные микроволны и отправлявшие направленные радиосигналы. С моей помощью можно было установить много подобных «жучков» в здании ГУР. Можно представить себе еще многое другое…

Но моя оценка БНД основывается не только на личном опыте. Одно дело, к которому я опосредованно имел отношение, тоже добавило красок к этой картине. Помните собирателя камней у вскрышных отвалов урановых шахт предприятия «Висмут», которым я занимался в ранние годы моей работы в Министерстве госбезопасности? Его полное имя было Дитрих Нистрой. Он работал в ядерном научно-исследовательском центре в Карслруэ, на объекте, за разработку которого я отвечал. Я предполагал, что он был связан с БНД, что меня тогда просто околдовало и в какой-то мере воодушевило. Мне очень хотелось интенсивнее разработать его и каким-то образом познакомиться, но до этого так и не дошло. Он под данным ему мною псевдонимом «Нестор» как оперативный персональный контроль в 1976 году пропал в архиве.
Как я узнал тридцать лет спустя, как раз этого человека БНД использовала как курьера для связи со мной. Штази сама это выяснила. И произошло это так: контрразведка МГБ в 1978 году при анализе радиограмм для агента с позывным 688 заметила, что в трех случаях количество радиограмм значительно увеличивалось, так же, как и количество повторений. Они сделали разумный вывод, что в эти три временных периода происходило что-то важное, вероятно, в том или ином направлении отправлялся материал или проходили агентурные встречи. После этого были перепроверены все заявки на въезд и дневные визы и вычислены лица, точно в это время приезжавшие в ГДР. В сеть попался Дитрих Нистрой, который приезжал в ГДР все три раза и потому был идентифицирован как курьер БНД для связи с агентом 688. Так как Нистрой был зарегистрирован в архиве как лицо, разрабатывавшееся мною, не требовалось большого ума, чтобы предположить, что Федеральная разведывательная службы отправляла его как раз для встречи со мной. Мне повезло, что к моменту, когда до них это дошло, я уже был на Западе.
Но как можно было человека, которого шесть лет назад уже отправляли для уранового шпионажа в ГДР, да еще и попавшего тогда под контроль полиции, позже использовать в качестве курьера для связи со своим самым важным агентом?! И, к тому же, еще и несколько раз подряд. Неужели у них так не хватало людей, или никто не решался поехать на Восток, или это была просто обычная халтурная работа?
Это еще не все примеры их легкомыслия. Федеральной разведывательной службе должно было быть ясно, что после моего ухода Штази будет расследовать все возможные следы, в едущие ко мне, чтобы раскрыть линии связи и провести мероприятия, которые в будущем позволят заранее раскрывать подобные случаи. Несмотря на это, Дитриха Нистроя по-прежнему отправляли в ГДР. Неудивительно, что контрразведка МГБ обратила на него внимание, и в 1979 году он был с большим шумом арестован. Нистрой отправился в тюрьму на много лет, пока в 1986 году его вместе с агентами ЦРУ не обменяли на восточных разведчиков на знаменитом «мосту шпионов» Глиникер Брюкке.
Но для агента в ГДР, к которому ехал в 1979 году Нистрой, это дело закончилось смертью. Речь идет о Винфриде Бауманне, бывшем капитане второго ранга и начальнике отдела в военной разведке ГДР, отвечавшего за военно-морские флоты НАТО. Контрразведчики Второго главного управления уже наблюдали за Бауманном, получившем у них кодовое имя «Бэр» («Медведь»). Настоящая фамилия его была Закрцовски, но он взял фамилию жены. Его уволили из-за проблем с алкоголем, после чего он с помощью своей любовницы попытался установить контакт с БНД, выдав им себя за адмирала на действительной службе и активного разведчика Национальной народной армии в должности начальника главного отдела в Министерстве национальной обороны. (Именно поэтому в западных публикациях его впоследствии порой называли «красным адмиралом».) Он действительно некоторое время передавал сведения другой стороне, в том числе, имена шпионов на Западе. При попытке БНД вывезти Бауманна через третью страну он был арестован, вскоре после этого взяли и его любовницу. Если обычно БНД признавала арестованных агентов своими шпионами, пыталась организовать им юридическую защиту и добивалась впоследствии обмена, то Бауманна они просто бросили в беде. После этого военный трибунал ГДР приговорил его к смертной казни. 18 июля 1980 года Бауманн был расстрелян. Его любовницу, приговоренную за соучастие к пятнадцати годам тюрьмы, освободили в 1987 году в ходе обмена агентами накануне визита Эриха Хонеккера в ФРГ.

[Моргенштерн]

С ЦРУ К НОВОЙ ЖИЗНИ

20 февраля 1980 года мы с моим «куратором» от БНД Томасом на самолете «Люфтганзы» вылетели из Мюнхена в Нью-Йорк. Сотрудники ЦРУ заранее проинструктировали чиновников управления иммиграции и натурализации, что мы можем въехать в страну без обычных формальностей. Я получил долгосрочную визу. После короткой остановки мы на чартерной машине полетели дальше в Вашингтон, федеральный округ Колумбия. В отличие от меня Томас прекрасно говорил по-английски и хорошо знал традиции и обычаи страны. Он все устроил для меня. Кроме того, группа охранников из ЦРУ заботилась о нашей безопасности. Мы поселились в отеле «Мариотт» в Кристалл-Сити, совсем близко от Пентагона. Это было большое разветвленное бетонное здание с множеством конференц-залов и со всеми только возможными удобствами внутри. Я на все смотрел с жадностью, в конце концов, для меня это был совсем новый мир.
В девять часов вечера мы встретились в баре отеля, где не играла тихая музыка пианино, зато во всю глотку орал телевизор. Показывали футбольный матч с участием команды «Уошингтон Редскинз». Но не успел я понять, по каким правилам тут играют в футбол, как началась длительная рекламная пауза, и, причем, в самый разгар игры. Никому это не мешало, все было нормально. Коллеги из ЦРУ заказали всем по бокалу «Будвейзера», но вместо так любимого мною крепкого чешского пива мне принесли бокал, наполненный до краев ледяной желтой жидкостью – совсем без пены и совсем без вкуса. Во время завтрака на следующее утро мне снова пришлось удивляться. Наши сопровождающие хотели ввести меня в добрый американский мир и продемонстрировали обильный завтрак для начала дня. Внизу на большой тарелке лежало несколько «pancakes», то есть блинов, на них навалено вдоволь тертой жареной картошки, поверх нее яичница-болтунья с жареным салом, да еще и все это обильно полито кленовым сиропом. Меня спонтанно потянуло назад в Мюнхен, и я даже не мог себе представить, что задержусь в этой стране хоть на день дольше, чем будет необходимо.
В последующие дни я прошел информационную программу, познакомившую меня с историей США и с преимуществами западной демократии. Нас водили на военное кладбище в Арлингтоне и к расположенному неподалеку мемориалу памяти погибших в сражении за остров Иводзиму морских пехотинцев. Затем последовали мемориал Линкольна и мемориал Вашингтона, а в конце в плане были Капитолий и Белый дом.
Через две недели республиканец Рональд Рейган был избран президентом США, сменив в январе 1981 года демократа Джимми Картера. В штаб-квартире ЦРУ победу Рейгана встретили с нескрываемой радостью. Политика прав человека, проводимая Картером, хотя и принесла ему много очков на международной арене, внутри Америки натолкнулась на неприятие со стороны многих. ЦРУ считало, что его возможности действий по всему миру, стали из-за этого ограниченными. Рейган теперь с новой силой включился в конфронтацию блоков и всеми силами хотел сдерживать действия Советов, где бы они ни происходили, и по возможности заставить их отступить. Для этого ему была нужна большая и сильная разведка. И у него был еще один далеко идущий план. После анализа сухих и скучных речей советских партийных руководителей он вычислил их самую главную озабоченность. Смысл ее был такой: товарищи, империализму никогда не удастся своей гонкой вооружений заставить нас довооружаться до смерти. Так Советы добровольно через газеты и выпуски телевизионных новостей выдали самую главную тайну, и хитрые аналитики из ЦРУ быстро сделали точные выводы. Русские выразили свои самые тайные и самые большие опасения. Вот здесь и находилась ахиллесова пята противника, который, как известно, сильно отставал от Запада в области высоких технологий. Потому вскоре стратеги Рейгана настояли на принятии проектов вроде «Звездных войн» и размещения ракет средней дальности в Европе. Но всё это я наблюдал уже несколько позже.

Однажды меня посадили в машину и повезли прямо в центральный офис ЦРУ. Мне предстояло добровольно пройти тест на детекторе лжи. Я согласился, мне ведь, в общем, нечего было скрывать. После того как установили детекторы на мою частоту дыхания, влажность кожи и пульс, последовали вначале тестовые вопросы, чтобы откалибровать прибор, умещавшийся в небольшой портфель. Здесь мне пришлось попеременно то лгать, то говорить правду. Потом перешли к делу.
- Вы когда-либо действовали против интересов Соединенных Штатов?
- Нет.
- Вы когда-либо работали на коммунистическую разведку?
- Да.
- Вы гомосексуалист?
- Нет.
- Вы пьете слишком много алкоголя?
- Нет.
Тут стрелки внезапно дернулись. Баварское пиво не так-то просто скрыть. Но тест я прошел с успехом.
Якобы совершенно незапланированно в последующее время появлялись люди, которые вроде бы просто хотели познакомиться со мной. Скоро я догадался, что это психологи, разрабатывающие мой психологический портрет. Они спрашивали меня, походя, о вещах, которые уже упоминались во время теста на детекторе лжи. То есть, меня одновременно проверяли несколько раз и с разных сторон.
Мое предубеждение к ЦРУ пошатнулось. Я увидел, что имею дело не с ковбоями, а с настоящими профессионалами. Один из моих собеседников, Эд, венец, уехавший из Австрии в США из страха перед нацистскими репрессиями, кое-что мне обяснил: - Те политические новости, комментарии и анализы, которые ты читаешь в газетах и смотришь по телевизору, это лишь вершина айсберга. Политика делается скрытно. И тут, как нам кажется, мы настоящие мастера. Советники президента вовсе не отрешенные от мира фигуры. Их нанимают в лучших университетах, и они проходят долгую и серьезную подготовку. Конечно, и у нас есть неудачи и поражения. Но большинство из них никогда не станет известно публике, а те неудачи, о которых пишут газеты, очень часто представляют собой специально внедряемую в общественное сознание информацию для достижения определенной цели.
Мне был знаком этот принцип. В ГУР существовал отдел Х, задачей которого было дискредитировать определенных лиц на Западе с использованием фальшивых документов и специально подготовленной дезинформации. Например, федерального президента Генриха Любке пытались представить как руководителя строительства концлагерей в Третьем Рейхе. Для этого просто провели соответствующие манипуляции с титульным листом с его архитектурными чертежами бараков для строительных рабочих. В середине шестидесятых годов это все проходило вполне нормально, но массивные кампании в мое время, например, против барда Вольфа Бирманна в 1976 году, производили очень неуклюжее впечатление и не вызывали доверия. ЦРУ делало это намного тоньше. Им было ясно, что в КГБ есть аналитики, читающие и анализирующие все американские газеты, вплоть до местных, и интенсивно просматривающие даже, казалось бы, маловажные телевизионные программы. Например, было сообщение об аварии на маленьком химическом заводе в штате Колорадо, где несколько человек отравились каким-то веществом. Знающим было ясно, что это вещество может применяться исключительно в ограниченном военном сегменте. Для другой стороны это был сигнал: мы ведем исследования в соответствующем направлении, и у нас уже есть пригодный для использования материал. На самом деле, как мне рассказали, все это было задумано, чтобы втянуть Советы в расточительные исследовательские работы, хотя это направление исследований было тупиковым.
После вступительной программы в Вашингтоне я с охраной переехал в маленький стандартный домик в Спрингфилде в штате Вирджиния, в котором также находится Лэнгли со штаб-квартирой ЦРУ. Последовали два месяца интенсивных опросов аналитиками ЦРУ. Больше всего их интересовали операции ГУР против Америки, о чем я, впрочем, знал сравнительно мало. Но мои данные о «венской резидентуре», то есть, о группе агентов, добывавших информацию и материал в сфере высоких технологий, на которые распространялось эмбарго на экспорт на Восток, оказались, очевидно, достаточно полезными. Как выяснилось, они сотрудничали со скрытыми партнерами в США. ФБР принялось за работу и идентифицировало некоторые связи в Силиконовой долине и в некоторых военных исследовательских лабораториях. Меня не полностью информировали о том, что нового дали им мои показания, но один из тогдашних директоров ЦРУ передал мне свою благодарность за предотвращение возможного большого ущерба интересам США и – без дальнейшего объяснения – за «спасение жизни американцев». Действительно ли дело касалось защиты или даже спасения граждан США или это была просто формула вежливости, я не могу с уверенностью сказать.
Затем последовали вопросы о военном потенциале ГДР, о чем я, правда, почти ничего не мог сообщить. Больше пользы принесли вопросы по третьей теме: экономический потенциал Восточного блока. Об этом меня спрашивали больше всего, ведь эта тема долго входила в круг моих непосредственных обязанностей. Аналитики из Лэнгли, как правило, очень образованные и культурные люди, среди которых было много эмигрировавших из Австрии евреев, не могли поверить, насколько плохо обстояло дело с экономикой Восточного блока на самом деле. Они очевидно в большой степени поддались воздействию громкой пропаганды о больших экономических успехах СССР и ГДР. Но я на основании списков на приобретение технологических документов и образцов для народного хозяйства ГДР, чем приходилось заниматься нашему сектору в ГУР, очень точно знал, чего этому самому народному хозяйству не хватало. Нам все время приходилось доставать это шпионскими методами, так как наша собственная наука не могла это сделать. Эти факты создавали довольно ясную картину.
Первую половину дня обычно занимали опросы, а во второй начинались уроки английского языка. Выходить я мог только со своими телохранителями. Это были два офицера ЦРУ, выведенные с активной службы, которых больше нельзя было использовать за границей. Веселые парни, по вечерам они по очереди еще и занимались приготовлением ужина. Когда пришла моя очередь, я приготовил большого хрустящего жареного гуся, которого мы даже втроем не смогли осилить. Но ночью я услышал подозрительные звуки, доносившиеся с кухни, а утром на решетке гриля лежали только обглоданные кости. Они умели любить жизнь.
В середине декабря 1980 года меня оставил мой «куратор» из БНД. Он вернулся домой, ведь Рождество лучше всего проводить дома. С тех пор мною занималось только ЦРУ. Его интерес концентрировался все больше на отдельных людях. Среди них был профессор физики Альфред Цее. Я знал его еще с времен учебы в университете Карла Маркса в Лейпциге. Там он работал на кафедре, на которой я писал свою диссертацию. Цее был членом СЕПГ, но не особо усердствовал в политической сфере. После того, как я решил перейти на другую сторону, я систематически проверял всех знакомых мне физиков, являвшихся членами партии, на предмет их возможного сотрудничества с госбезопасностью. Удивительно, что тогда никто не заметил, как мне удавалось пользоваться регистратурой МГБ далеко за пределами моей официальной компетентности, напротив, это посчитали особенным рабочим рвением. (Только после моего ухода все мои прежние действия подверглись проверке и наткнулись на множество запросов, аккуратно перечисленные в следственных досье, чтобы предупредить лиц, которым могла угрожать опасность.) На наши запросы в отдел регистратуры XII МГБ мы, как правило, получали ответы, какое из служебных подразделений вело и регистрировало то или иное лицо. Так я получил четкий обзор, кто работал на Штази, а кто нет. Позднее Федеральная разведывательная службы на основе этих сведений несколько раз попробовала выйти на контакт с этими людьми и даже пыталась завербовать – в нескольких случаях даже небезуспешно.
Альфред Цее проходил по регистрационным спискам южноамериканского отдела ГУР, в частности, по линии Мексики. Это заинтересовало также и ЦРУ. Как выяснилось, он уже попадал в поле зрения ЦРУ и ФБР. Его длительная работа в университете Пуэблы в Мексике тоже привлекла их внимание, ведь он также принимал участие в конгрессах Американского физического общества в США и посещал американские научно-исследовательские учреждения. Теперь благодаря моим документам их подозрения получили реальное подтверждение. По моим предположениям ЦРУ после этого определенно пыталось вступить в контакт с профессором Цее. Насколько я понимаю работу разведок, его, вероятно, пытались шантажировать, поставив перед альтернативой: либо согласиться сотрудничать с американскими спецслужбами либо попасть под суд по обвинению в шпионаже. Не знаю, чем все закончилось, но профессор и в будущем мог спокойно путешествовать из ГДР в Мексику и обратно. Но в МГБ насторожились и начали его проверку, которая, правда, выявила лишь «карьеристское и мелкобуржуазное поведение». Он был одним из малочисленных успешных НС, которых ГУР могло отправлять в США, поэтому его точно не хотели терять. Но через какое-то время Цее действительно угодил между всеми фронтами, и началась опасная игра, о которой я, правда, узнал лишь спустя много лет. В ноябре 1983 года Цее был арестован ФБР в Бостоне во время его очередного приезда в США. Посольство ГДР сразу же побеспокоилось о верном патриоте и заплатило залог в полмиллиона долларов, чтобы его освободили. Для ГДР это была удивительно большая сумма. В июле 1984 года Цее действительно освободили, но 21 января 1985 года он попросил передать в посольство ГДР, что он попросил политического убежища в Америке. Можно было только гадать, превратился ли достойный патриот в предателя или перешел на другую сторону по требованию МГБ. Цее признался в шпионаже в небольших масштабах и был за это приговорен судом 4 апреля 1985 года к восьми годам тюремного заключения. Сравнительно строгое наказание, очевидно, было задумано для повышения его цены на случай запланированного обмена агентами. В ГДР в то время сидели в тюрьмах двадцать пять агентов ЦРУ, которых рассчитывали обменять на четырех важных агентов ГДР на мосту Глиникер Брюкке в Берлине. Обмен состоялся 11 июня 1985 года при посредничестве известного восточногерманского адвоката доктора Вольфганга Фогеля. ГУР вернуло своего потерянного сына назад и больше его не отдавало. Профессор Цее, получивший работу в Техническом университете Дрездена, так и не получил права на выезд за границу, несмотря на многочисленные приглашения. Запрет был отменен лишь 29 ноября 1989 года – Берлинская стена к тому времени уже три недели как пала.

В ЦРУ за меня отвечал специальный отдел, занимавшийся помощью перебежчикам и отозванным из-за границы агентам в их интеграции в нормальную американскую жизнь, так называемый Resettlement Department. Его сотрудники должны были подготовить меня к существованию под другой фамилией. Сначала нужно было подобрать незапоминающееся новое имя. Мы обсудили разные варианты и выбрали в результате имя «Клаус-Петер Фишер». Под этим именем я живу до сих пор. Привлекательным в этом варианте было то, что фамилия «Фишер» есть и в немецком, и в английском языке, хоть и пишется в одном случае с «sch», а в другом с «sh». Имя Клаус-Петер можно писать через дефис или раздельно, или вообще использовать то одно имя из двух, то другое. Местом рождения избрали Будапешт, раз уж я благодаря моей жене знал венгерский язык.
Следующий вопрос оказался намного сложней: где будет мое следующее место жительства. Я мог достаточно свободно выбирать себе место проживания в США, нежелательны были разве что прибрежные города, где была возможность случайных встреч с немецкими туристами. Так как я практически ничего не знал об Америке, я спросил совета. - О, есть прекрасное место – город Сент-Луис на реке Миссисипи в штате Миссури в самом центре США, - подсказали мне. В моих ушах это все прозвучало как что-то в духе «дальнего дикого Запада» и романов Джеймса Фенимора Купера, настоящих американских приключений. Ни минуты не раздумывая, я согласился, из-за чего впоследствии не раз сам себя ругал. Я получил информационные материалы о Сент-Луисе и узнал, что в этом городе размещаются главные офисы крупнейших мировых концернов, в частности важных фирм военной промышленности вроде «Дженерал Дайнемикс» и авиастроительного концерна «МакДоннелл-Дуглас», а также сети пивоварен «Анхейзер-Буш» и производителя биотехнологических продуктов «Монсанто». Кроме того, там было несколько высших учебных заведений, их которых я мог подобрать что-то для своего образования.
В середине января 1981 года мы приземлились на Миссисипи. Таксист дружелюбно спросил нас, везти нас прямым или самым быстрым путем. Не успел мой сопровождающий высказать свое мнение, как я выбрал прямой путь и удивился изумленному взгляду водителя. Вскоре я понял, почему. Такси съехало с шоссе и углубилось в трущобы пригородов: разрушенные дома, черные дыры на месте выбитых окон, обломки и мусор в палисадниках, горящие бочки с бензином на краю дорог. Эта сторона Америки была для меня совершенно новой. Я постепенно догадался, с чем я связался. Наконец мы доехали до отеля «Мариотт», где временно остановились, чтобы подыскать мне жилье и разобраться с формальностями в городе. Выглянув утром из окна, я увидел заброшенную грузовую железнодорожную станцию. Времена, когда Сент-Луис был важным железнодорожным узлом, явно давно прошли. Неужели я так много рисковал только для того, чтобы оказаться в этом унылом месте? Но пути назад не было, я сам заварил всю эту кашу. Так что я перестал роптать на судьбу и сказал сам себе: зажмурься, и вперед!
Через неделю я действительно подобрал себе уютную квартиру в стандартном доме в зеленом пригороде. Конечно, чтобы добираться туда, была нужна машина, общественный транспорт туда не ходил. Потому моей первой покупкой в новой жизни стал спортивный автомобиль «Мицбиси-Саппоро». На нем я легко мог добраться до университета, где я сначала записался на один семестр на занятия по английскому языку. Все без исключения студенты были иммигрантами из всех стран мира. Молодая чилийка просила у меня помощи при выполнении домашних заданий, потому что я благодаря нескольким недель частного репетиторства в ЦРУ знал язык немного лучше. Мы с самыми лучшими намерениями уселись у меня дома за учебниками, потому что у нее в общежитии все время стоял шум и гам. Но потом началась снежная буря, которая никак не хотела утихнуть, и, в конце концов, у меня под крыльцом намело снега глубиной в целый метр. Выйти из дома было невозможно. Когда по улицам снова стало можно ездить, Ксимена собрала свои вещи и переехала ко мне. Так началась моя новая жизнь. Это были чудесные годы.
После обучения английскому началась учебы в частном Университете Джорджа Вашингтона в Сент-Луисе, где я после окончания получил степень МВА - магистра делового администрирования. Пользующийся заслуженной славой университет, из стен которого вышло много нобелевских лауреатов, славный своими 14 первоклассными библиотеками, предлагал наилучшие условия для интенсивной учебы и столь же интенсивного отдыха. На каникулах я совершил много туристических поездок по югу, западу и северу США, научился нырянию на большую глубину, катался на лыжах в Скалистых горах и получил лицензию на управление частным самолетом. Меня ведь всегда тянуло к разным приключениям. Тут у меня точно был заскок: если другие люди платили деньги, чтобы избежать опасностей, я платил за то, чтобы пережить риск.
БНД снабдила меня достаточным стартовым капиталом, так что я как студент, изучающий финансовое дело, после теории должен был приступить к практическим занятиям. Я принес мои деньги к одному биржевому брокеру и обсудил с ним, куда ему следует их вложить. Через два года я потерял 95% из них. В США образование отнюдь не бесплатное.
К концу первого курса я спросил своего профессора, читавшего лекции по финансовому делу, с которым нас объединяла любовь к мексиканскому пиву «Дос-Эквис», какую профессию он посоветовал бы мне выбрать. Уолл-стрит и инвестиционные банки, таким был его однозначный ответ. Он явно считал меня способным к этому ремеслу, но предупредил: - Если ты там не сможешь заработать хотя бы 250 тысяч долларов в год, значит, это не твое, тогда лучше поищи что-то другое. У меня закружилась голова. Двести пятьдесят тысяч долларов, то есть, полмиллиона марок в год, как можно столько заработать? Я недоверчиво взглянул на пивной бокал профессора. - И в какой же фирме это возможно? – спросил я его. – «Голдман Сакс» был бы подходящим адресом, но для этого тебе, разумеется, понадобится действительно хорошо выучить английский.
С тех пор я знал, чего я хочу, и с железной волей рвался к этой цели.

[Моргенштерн]

ВХОЖДЕНИЕ В МИР ФИНАНСОВ

Мою степень магистра делового администрирования в Университете Джорджа Вашингтона в Сент-Луисе я получил летом 1983 года после двух лет интенсивной учебы. Мой диплом физика, полученный в Лейпцигском университете, позволил мне пройти ускоренное обучение. Еще до этого момента я подал заявку на трудоустройство в «Голдман Сакс», где с весны прошел полугодовую программу тренинга в виде учебной практики. Вместе с девятью другими молодыми коллегами мы познакомились в Нью-Йорке со всеми важными отделами, с историей и с основными принципами работы фирмы.
Старинный банковский дом был основан в 1869 году в Нью-Йорке иммигрантом, немецким евреем родом из Франкфурта, Маркусом Голдманом. Голдман приехал из Филадельфии, пристально оглядел Манхэттен и заметил, что практически все банки находятся в «даунтауне», то есть, в нижнем конце Манхэттена, тогда как многие предприятия, вроде табачных фабрик и торговцев бриллиантами располагаются в «мидтауне» - центре продолговатого острова. Таким образом, банки от предприятий отделяли почти пять километров. Если был нужен капитал, приходилось целых два часа идти пешком туда и обратно. Тут Маркусу Голдману и пришла в голову идея скупать долговые обязательства и векселя этих фирм и потом продавать их в «даунтауне» банкам, получая при этом небольшую прибыль. Срок платежа и процентная ставка указывались на бумаге. Так родились долговые ценные бумаги и с ними - первый инвестиционный банк, то есть финансовое учреждение, занимающееся продающимися ценными бумагами и долевым капиталом в предприятиях, тогда как обычные банки в первую очередь принимали вклады клиентов и предоставляли им кредиты. Предприятие Голдмана разрослось, захватив Сент-Луис и Чикаго, и стало в 1896 году членом Нью-йоркской биржи, то есть, регулярным участником торговли акциями.
После программы тренинга меня взяли в отдел рент. Здесь занимались торговлей предъявительскими ценными бумагами или облигациями, выпущенными акционерными обществами, которые, как правило, обещали инвестору твердый процент при жестко установленном сроке действия. В то время как акционер является собственником части акций фирмы и имеет право на свою часть в прибыли, рентный инвестор - это что-то вроде кредитора. Если фирма идет «с молотка», сначала деньги получает владелец ренты (если, конечно, они там еще есть) и затем только акционерный инвестор. Акция, таким образом, таит в себе более высокий риск, зато приносит преимущественно также более высокую прибыль. В рентном отделе дела шли несколько более спокойно, чем у торговцев акциями, что, впрочем, было хорошо для новичка.
Тогда фирма «Голдман Сакс» еще была организована по принципу частного партнерства с долей участия. У нее было примерно четыре тысячи сотрудников и семьдесят пять партнеров, которым принадлежала фирма. Поговаривали о прибыли в размере 400 миллионов долларов, так что в среднем на каждого партнера выпадало пять миллионов долларов прибыли. (За прошедшее время фирма превратилась во всемирный концерн в форме акционерной компании с годовым оборотом в размере сорока пяти миллиардов долларов и с годовым доходом в двенадцать миллиардов долларов.) Партнеров в мое время примерно через десять лет отправляли в отставку, так как они к тому времени уже достаточно заработали и должны были теперь позаботиться о влиянии в политике и обществе, вплоть до благотворительности. Многие министры финансов, сенаторы, консультанты в Белом доме или губернаторы были раньше ведущими сотрудниками в «Голдман Сакс». Важными принципами банковского дома было не демонстрировать напоказ свое богатство, ориентироваться на интересы партнеров и действовать как можно правдивее. Это привело к росту богатства. Но все же во время всемирного финансового кризиса в 2009/2010 годах несколько несолидных хеджевых фондов банка тоже стали предметом пересудов, и комитет по надзору за биржами США вел расследование против поставщика финансовых услуг по подозрению в возможных нарушениях закона о ценных бумагах.
После нескольких месяцев работы в отделе рент я узнал, что банк ищет сотрудника для лондонского офиса, который должен был заниматься германским рынком. Так как к 1 октября 1983 года мой трехлетний запрет на поездки в Европу, установленный для меня БНД и ЦРУ, наконец, истек, я сразу подал прошение о переводе на эту должность и был принят. В это время у меня еще были регулярные контакты с Федеральной разведывательной службой в это время, но никаких обязательств или подписок от меня уже не требовали. Внешне меня не так легко было бы узнать, я отрастил бороду и носил постоянно очки. В моем поведении я был достаточно осторожен. Опасность случайно быть обнаруженным в Лондоне, была, на мой взгляд, не большей, чем опасность пострадать от случайно упавшего с крыши кирпича.
Во время моей программы тренинга в Нью-Йорке я познакомился с молодой красивой американкой и стихийно женился на ней через две недели. (С помощью ЦРУ мой прежний брак в ГДР удалось расторгнуть за сутки.) Ее семья была сицилийского происхождения, у ее матери из Агриченто девичья фамилия была Корлеоне. Да, Вита Корлеоне. (В фильме «Крестный отец» главарь мафии, которого играл Марлон Брандо, тоже носил имя Вито Корлеоне.) В моей новой семье ни один мужчина никогда не ходил без оружия. Семья была вовлечена в игровой бизнес и владела несколькими пиццериями и первоклассными ресторанами, а также акциями в казино. Глава семьи, знавший мою настоящую биографию, пообещал мне, что, если понадобится, позаботится о моей безопасности. Если бы я заметил в Лондоне какой-либо знак опасности, сразу был бы организован мой возврат в США.
В начале октября 1983 года мы переселились на Темзу. Мои коллеги в банке происходили из всех стран мира и были людьми с самыми разными характерами. Швейцарский коллега встретил меня фразой: - Если ты сможешь вынести английскую еду, то сможешь полюбить и их погоду. Итальянец в группе с ума сходил от шоколада, нашему французу для однонедельной деловой поездки на Ближний Восток хватало лишь одной папки, единственный англичанин обожал индийскую кухню, и американский ветеран Вьетнамской войны гордо повесил на стенку свою медаль «Пурпурное сердце» в рамочке. Нашими общими развлечениями в свободное время были собачьи гонки, винные аукционы и игра в покер. Мы все были игроками по натуре, любившими заключать пари. Мы великолепно находили общий язык.
Моими клиентами были Немецкий рентный фонд, а также швейцарские и люксембургские крупные банки, которым я должен был продавать американские ценные бумаги. Это мне также очень хорошо удавалось, так что я вскоре стал наслаждаться относительными свободами. Я придерживался того, чему меня научили: внимательно выслушивать клиентов, не казаться им надоедливым, не слишком много говорить о деле, стараться поскорее завоевать личное доверие. Честность, естественно, входила в программу, я никогда не умалчивал о каком-либо риске. С некоторыми из моих клиентов я дружу до сегодняшнего дня. В первом полном отчетном году 1984 я заработал 265 тысяч долларов чистыми. Мой профессор финансового дела не лгал. В следующем году даже конкурирующее предприятие хотело переманить меня, аргументируя, что мне недостаточно много платят. У хорошего продавца, который приносит фирме десять миллионов долларов прибыли в год, есть своя собственная цена в банковском мире. В англосаксонских странах это уже тогда было совершенно иначе чем, например, в Германии, где коллеги в крупных банках получали примерно 120 тысяч ДМ в год. При этом они говорили, однако, без робости о своей роскошной квартире в Лугано и о разведении лошадей, что было предосудительно в Лондоне. Это не вписывалось в британскую сдержанность. Однако, континентальные банкиры зарабатывали кроме этого еще в частном порядке очень хорошо, так как профессиональные стандарты были не особенно высоки или контролировались не очень строго. Если, например, клиент давал поручение на многообещающую покупку акций, то банкир покупал сначала их для себя самого, а потом проводил заказ клиента по уже более высокой цене. Разница при последующей перепродаже шла в собственный карман. Тогда внутренняя торговля акциями была еще в повестке дня. В «Голдман Сакс» мы тоже могли инвестировать наши собственные деньги, но только в собственной фирме и под строгим контролем. После моего горького опыта в Сент-Луисе я принялся за дело действительно очень осторожно, что, однако, оправдалось в долгосрочной перспективе. Летом 1987 года, к примеру, когда рынок акций сильно прибавил в скорости с начала года и все чувствовали покупательскую лихорадку, я сдержался и продал многочисленные акции, когда индекс Доу Джонс Индастриал стоял на 2200. 19 октября того же года наступил самый черный день американской биржи за много десятилетий: индекс упал на 508 пунктов, то есть, на 22%. Теперь я снова покупал. Спустя двадцать лет индекс котировки акций стоял более чем на 14 000 пунктах, он возрос в восемь раз.
За быстро заработанные деньги я купил в конце 1984 года дом в изысканном лондонском районе Уимблдон – как раз с видом на Центральный корт. Для этого мне пришлось выложить 140 тысяч фунтов, то есть, примерно полмиллиона марок. Все же, это было хорошим вложением денег, так как цены на недвижимость поднимались при Маргарет Тэтчер постоянно. Тем не менее, мне было ясно, что это не могло длиться вечно. Когда я во время моих утренних поездок в офису - чтобы избежать стресса лондонского движения в час пик, я часто выезжал уже около шести часов утра – подсчитывал возрастающее число объявлений о продаже на домах, я осенью 1987 принял быстрое решение и поручил маклеру продать наш дом. Вопреки сильным протестам моей жены я осуществил это и выиграл в деньгах, продав его в три раза дороже, чем купил.
Так как мои дела на работе шли хорошо, меня все больше посылали за границу, причем я обращал внимание, однако, на то, чтобы среди целей командировок не было никаких государств Восточного блока. Тем не менее, когда я возвращался из деловой поездки из Токио, мы были поражены над Уралом сообщением, что самолету из-за сильных встречных ветров придется совершить незапланированную посадку для дозаправки в московском аэропорту «Шереметьево». Меня чуть ли не молнией ударило, так как я предположил, что из соображений безопасности во время заправки всем пассажирам придется выйти из самолета. Мне было ясно, что я объявлен в розыск во всех государствах Варшавского договора, и как раз от Советов можно было ожидать всего, что угодно. Но, к счастью, нам позволили все время оставаться в машине.
В 1988 году я уже достаточно проработал с продажей рент и мог перейти в группу собственной торговли «Голдман Сакс». Мы должны были добиваться возможно более высоких прибылей с капиталом фирмы и вкладывать их в другом месте. Мой приятель Чарли и я там были там единственными, которые не были выпускниками Оксфорда, Кембриджа, Гарварда или Йеля. Это была маленькая элитная труппа, у которой я очень многому смог научиться. Девиз был такой: «Если вы не абсолютно уверенны в деле, уберите свои пальцы от него, играйте лучше в «Тетрис» или отправляйтесь играть в гольф. Но если е вас есть хорошая идея, то покупайте правильно». Только одно обстоятельство строго принимали во внимание: уже при приобретении нужно было установить, насколько высок риск, какие потери могли быть и были ли мы готовы принять это. Там имелись ясные границы. Как только вещи угрожали выйти из-под контроля, нужно был вмешаться.
Естественно, такая работа соблазняет к спекуляции, так как жадность находится глубоко в человеке. Нам как-то представили одно репрезентативное исследование. Людей спросили: что вам нравится больше? Вы зарабатываете 100 000, а сосед 80 000, или вы получаете 120 000, а сосед 140 000? Ответ был однозначен: почти все хотели иметь больше, чем сосед, даже если это было в абсолютных цифрах меньше. Это стимулирует также в пределах группы. Каждый хочет быть наилучшим, и готов достичь этого даже самыми рискованными методами.
Раньше полагали, что люди и группы людей принимают преимущественно рациональные решения. Выражение этого была гипотеза эффективного рынка, которая исходит из того, что цены ценной бумаги - это по существу выражение всей известной информации и поэтому может быть, собственно, только немного неожиданностей или отягчающих отклонений. (Во время учебы нам это проиллюстрировали следующей шуткой. Однажды профессор финансового дела и его студент гуляли вместе. Внезапно студент указывает взволнованно на тротуар: - Смотрите, господин профессор, там лежит десятидолларовая банкнота. - Не может быть, - ответил профессор, - если бы она там лежала, ее уже давно кто-нибудь бы поднял.) Наибольшие финансовые ученые между тем уже отказались от этой теории. Поведение инвесторов, по более новым сведениям определяется, прежде всего, двумя основными человеческими свойствами: жадностью и страхом. Поэтому многим инвестиционным консультантам после конца ГДР удалось «раскрутить» неопытных «восточников» на инвестиции с якобы гарантированными тридцатью процентами дохода. После того, как эти мошенничества лопнули, едва ли кто теперь инвестирует на востоке, и там царит распространенный страх перед рынком долгосрочных капиталов. Сберегательная книжка зато снова входит в моду. Финансовых кризисов нельзя избежать в открытой рыночной экономике, они существуют, чтобы оканчивать спекулятивные фазы, в которых потерявшие от жадности ум участники рынка теряют всякую осторожность и вслепую ставят на увеличение, не учитывая риск. За этим следует горькое наказание.
Второе, что я понял, работая в группе собственной торговли, это была непредсказуемость качеством рынка. Всем так называемым экспертам, которые выступают по телевизору и предсказывают состояние индекса Доу Джонса или Германского индекса акций до конца года, следовало бы лучше работать предсказателями в цирке. Мне еще раз стало ясно, что мир вокруг нас невообразимо сложен и не может быть описан линейными моделями. Это совпадало с моим опытом разведывательной работы. Можно сколь угодно хорошо распланировать все собственные действия заранее и точно разыграть все мыслимые варианты противоположной стороны, но, в конце концов, часто решающую роль играл непредвиденный случай.
Вероятно, поэтому склонность к азартным играм также была выражена так сильно у банкиров. В то время как мы с коллегами в Нью-Йорке играли только в «покер лжецов» со ставками в 100 долларов, то в Лондоне уже была настоящая, правильная игра в покер. Если перед Рождеством мы получали бонусы – их размер тогда составлял от 300 тысяч до 500 тысяч фунтов стерлингов для хорошего работника, то в период между праздниками шла самая интенсивная игра. Ставки колебались от 300 до 1000 фунтов. Когда меня во время отпуска заносит в Лас-Вегас, я до сих пор совершаю обход покерных столов и, как правило, выхожу из зала с большей суммой денег, чем та, с которой я зашел.

[Моргенштерн]

http://www.youtube.com/watch?v=6aT-oerHCj8

На ютюбе четырехминутный сюжетик о Вернере Штиллере и его новой книге (на немецком языке, конечно).

[Моргенштерн]

НАЗАД В ГЕРМАНИЮ

В 1987 году в ГДР официально отменили смертную казнь. Но у меня не было иллюзий. Если бы люди Мильке узнали, где я нахожусь, они бы сделали все мыслимое и немыслимое, чтобы вывезти меня в ГДР. До этого времени я исходил также из того, что в худшем случае они могут убить меня и прямо за границей. (После 1990 года во многих статьях и книгах мне довелось прочитать, что меня заочно приговорили к смертной казни и даже якобы назначили премию за мою голову, но в документах Штази я не нашел никаких доказательств этого.) К счастью МГБ не знало моего нового имени и моей измененной внешности. Я немного пополнел, завел густые усы и носил очки, по возможности даже темные очки. От предложенной ЦРУ пластической операции я отказался. С 1984 года я отважился снова отправиться в Люксембург, в Швейцарию и в Австрию, а затем, наконец, и в ФРГ. БНД и ЦРУ не имели ничего против, так как считали, что я делаю это под свою ответственность, срок их долга попечительства уже истек. Во всех этих поездках я был очень осторожен. Стекла моих машин были тонированными, и я довольно часто менял марки. В кругу моих банковских коллег никто не знал о моей прежней жизни.
С большим интересом я следил за Горбачевым и его новой политикой гласности и перестройки. Старая доктрина Брежнева с обязательным поддержанием единства Восточного блока по всем вопросам была отвергнута, отдельные страны получили больше свободы для самостоятельной политики. В ГДР оппозиционеры смогли организоваться под крышей церкви, не боясь, что их всех сразу арестуют. Государству пришлось демонстрировать больше либерализма, поскольку нужно было продолжать диалог с Западом и получать оттуда кредиты. Советский Союз поднял цены на нефть и все сильнее заботился о своих внутренних проблемах. Политика гонки вооружений Рейгана возымела действие, СССР пошел на уступки на переговорах по ограничению вооружений, русским требовалось перенаправить средства, выделявшиеся прежде на вооружение, в экономику и на улучшение жизненного уровня людей.
Мне было ясно, что тотальной изоляции ГДР скоро придет конец. Щедрое предоставление права на выезд на Запад «по срочным семейным обстоятельствам» уже указывало на это. Во мне росло желание снова связаться с моей семьей. Но сразу выходить на жену и детей могло быть слишком опасно. Они наверняка сменили имя и, несомненно, переселились в другое место. Кроме того, за ними, вероятно, по-прежнему строго наблюдали. С моими двумя сестрами, напротив, это можно было сделать легче. Однако, у них не было телефона, а посылать письмо по их адресу было слишком рискованно. Обе еще числились, вероятно, в контрольных почтовых списках МГБ. Потому на ум мне пришел двоюродный брат моего шурина, который жил в том же городе, что и мои сестры, и у него, как инженера на заводе синтетического каучука, был телефон. Я узнал его номер, позвонил, назвавшись чужим именем, и попросил, при помощи придуманной истории, пригласить госпожу такую-то к телефону на более позднее время, когда я перезвоню снова. Так и получилось. Она узнала меня, однако, не показала никакого волнения, а порекомендовала мне другой номер телефона. Это был ее рабочий телефон, где она могла бесконтрольно принимать звонки, но сама звонить на Запад не могла. Отныне у нас был регулярный контакт.
Мой шурин был уже в пенсионном возрасте, поэтому он мог ездить в ФРГ. Используя мои шпионские навыки, я организовал конспиративную встречу во Франкфурте-на-Майне. Помимо семейных новостей я расспросил его о подробностях экономического положения в стране, о настроениях людей и о состоянии снабжения в провинции. Отставание от Запада, похоже, стало еще большим, особенно в области современной техники. О персональном компьютере обычный гражданин не мог даже и мечтать. Кроме того, эта современная технология представляла угрозу для государства, так как если у каждого дома был бы компьютер и принтер, то он мог бы легко печатать листовки, а МГБ с его анализом почерка и сравнением шрифтов пишущих машинок ничего не могло бы с этим поделать.
К тому времени на Западе уже появились в открытой продаже мобильные телефоны, и можно было предвидеть их миниатюризацию. Я купил себе лэптоп, - сейчас его назвали бы «компьютером на прицепе», и с некоторой фантазией мог себе представить, как такая техника изменит всю работу разведки. Больше не нужно будет записывать надиктованные по радио колонки цифр, таскать с собой толстые портфели на другую сторону, маленькой дискеты будет достаточно.

Летом 1989 года ситуация обострилась. Я постоянно слушал радио. После фальсификаций местных выборов в мае сформировался широкий протест, в том числе уже и вне церквей, а летними каникулами многие воспользовались, чтобы через Венгрию сбежать в Австрию. Другие занимали посольства ФРГ в Праге и Варшаве, чтобы так добиться для себя права на выезд. Неспособное к реформам руководство СЕПГ, которое к тому же приветствовало жестокое подавление китайских студенческих демонстраций на площади Тяньаньмэнь в Пекине, быстро теряло народную поддержку, даже среди лояльных граждан. Многие просто хотели уехать и не рассчитывали на какую-то перспективу улучшения положения внутри страны.
В начале сентября я вылетел из Лондона в наш дом на Лазурном берегу – заработанные мною большие деньги я старался разумно вкладывать – и без остановки смотрел новости по телевизору. Ситуация в ГДР, похоже, полностью вышла из-под контроля. В Лейпциге начались демонстрации по понедельникам, венгры полностью открыли свою границу, восточным немцам, занявшим посольство ФРГ в Праге было разрешено выехать на Запад, а старики в Политбюро СЕПГ по-прежнему занимались лакировкой действительности и выглядели парализованными. Даже госбезопасность, восхваляемая как «щит и меч партии», старалась не высовываться, по крайней мере, я, следя за новостями в Южной Франции, не видел никаких следов ее деятельности.
Вернувшись в Лондон, я продолжил работать в «Голдман Сакс» и заботиться о постоянном росте доходности моего банка. 9 ноября мой дом превратился в укромный уголок, где хозяином был только я. Моя жена улетела в Нью-Йорк лечить зубы у своего дантиста, потому я пригласил своего друга Чарли на ужин. У меня было какое-то праздничное настроение, возможно, я чувствовал, что на моей старой родине, наконец, что-то сдвинется с места. Старый Хонеккер ушел в отставку 18 октября, а парой дней раньше и мой бывший шеф Эрих Мильке со всем Политбюро. После огромных демонстраций 4 ноября в Восточном Берлине капитулировало уже само правительство. Теперь пришло время открывать границу.
Я поехал в «Хэрродс», купил прекрасный шатобриан и открыл к нему бутылку «Шато Марго» 1982 года, одного из самых изысканных бордосских вин из моей коллекции. Одной бутылки нам не хватило, и вскоре за ней последовали другие дигестивы. После выпитого Чарли уже не рискнул ехать домой и устроился спать в моей гостиной. В половине четвертого утра зазвонил телефон. Это была моя жена из Нью-Йорка. – Я только что видела по телевизору, что в Берлине люди танцуют прямо на Стене. Я с похмелья промычал: - Ты, наверное, слишком накурилась травки, и повесил трубку. Чарли тоже проснулся и спросил в чем дело. – Моя жена решила, что в Берлине люди танцуют на Стене. – У нее, наверное, «крыша» поехала, - проворчал Чарли.
В семь утра я включил Би-Би-Си и не поверил своим глазам. Народ не только забрался на верхушку Стены у Бранденбургских ворот, но уже приступил к разрушению всего этого сооружения, во всяком случае, я видел множество людей с молотками и долотами. Позже днем я позвонил своей сестре и вечером я уже сидел в самолете, направлявшемся в берлинский аэропорт Тегель. В этой ситуации товарищам из моего бывшего министерства точно было не до того, чтобы гоняться по западной части города за их бывшим сбежавшим сотрудником. Но в выходные дни мы из осторожности так и не пошли в Восточный Берлин.
Вернувшись в понедельник в банк, я увидел, что Чарли уже сидел в бюро и играл в «тетрис». Меня все еще распирало от увиденного в Берлине, и я предчувствовал скорое объединение Германии. – Поверь мне, старина, - сказал я ему, - скоро нам придется свернуть тут наши палатки и перебираться на Восток. Там уже прямо сейчас начнется рыночная экономика, и у нас с нашим опытом будут наибольшие шансы в мире. Ближайшие годы, вероятно, станут одним сплошным эльдорадо. Целые государства будут открыты для приватизации, речь идет об инвестициях в промышленность и недвижимость, об инвестиционных капиталах и средствах в беспрецедентном масштабе. Но на Чарли моя эйфория не подействовала. – К чему беспокоиться? Мы здесь зарабатываем больше, чем можем разумно потратить. Когда я хочу, я после полудня отправляюсь домой и играю в гольф. Лучшего просто нельзя пожелать. А там всё развалилось, города ужасные и серые, окружающая среда уничтожена. Так что, без меня.
В определенной мере он, разумеется, был прав. Но мне было скучно просто сидеть здесь, наблюдая за движением на Лондонской фьючерсной бирже и зарабатывать деньги парой телефонных звонков. Где вызов, где толчок? В этой ситуации меня как раз устроило предложение конкурента. Мне предложили возглавить руководство филиала банка «Леман Бразерс» во Франкфурте-на-Майне. Я недолго раздумывал, и сразу согласился. В новых условиях мне казалось возможным снова поехать в Германию, а должность директора, разумеется, выглядела привлекательной.
1 февраля 1990 года я приступил к работе на новом месте. У меня был красивый офис с видом на Майн. Но внешность оказалась обманчивой. Я, точно как и в случае с Сент-Луисом, слишком мало собрал информации перед принятием решения под влиянием эмоций. Я сменил благородного рысака на старую клячу. «Леман Бразерс», внешне старый и заслуженный американский инвестиционный банк, изнутри находился в печальном положении и в финансовом отношении был уже значительно ослаблен. Только вливание капитала в размере 950 миллионов долларов со стороны основной фирмы – «Америкен Экспресс» предотвратило самое худшее. Был введен режим жесткой экономии, и среди моих первых задач на новом месте было сокращение двадцати сотрудников.

[Моргенштерн]

ОСТОРОЖНЫЕ ШАГИ В ГДР

Тот факт, что у меня больше не было сомнений в решении снова поселиться в Германии, а также то, что Федеральная разведывательная служба не выражала возражений, было связано с развитием ситуации в ГДР. После провального выступления министра Эриха Мильке 13 ноября перед Народной палатой («Я же люблю вам всех!») Министерство государственной безопасности подверглось всеобщему осмеянию. В новом правительстве Ганса Модрова (СЕПГ) министерства вовсе не оказалось, вместо него должно было возникнуть значительно уменьшенное Управление национальной безопасности (AfNS). Но и против этого запротестовали граждане на улицах, выступавшие за полную ликвидацию тайной полиции. Начиная с 4 декабря, районные управления AfNS во многих городах были заняты активными группами людей, после того, как просочился слух, что в них срочно и всеобъемлюще осуществляется уничтожение досье. Гражданские комитеты с полицией приняли на себя контроль объектов. Правительству пришлось с 7 декабря пойти на то, чтобы согласиться на контроль со стороны недавно основанных оппозиционных групп за Круглым столом. В этом раунде тогда также было решено 14 декабря полностью распустить Управление национальной безопасности. Когда это должно было произойти, правозащитники 15 январь 1990 года заняли также здание центрального аппарата AfNS в Берлине, то есть, мое старое место работы в берлинском районе Лихтенберг.
Когда я 1 февраля 1990 года приступил к работе на моей новой должности во Франкфурте-на-Майне, мне было ясно, что Штази в ее старой форме больше не существовало, и у коллег были там совсем другие заботы, чем охотиться за мной. Каждому предстояло пережить конец существования его организации и думать о своем собственном будущем. Кроме того, за прошедшее время офицеры Главного управления разведки стройными рядами сообщали о себе в БНД и предлагали ей свои знания.
Теперь и я осмелился тоже снова осторожно прощупать ситуацию дальше на Востоке и попробовать найти контакты с семьей и со старыми друзьями. Сначала с опасениями и по телефону, так как остатки старых структур все еще существовали, и СЕПГ, теперь переименованная в ПДС, по-прежнему была в правительстве. Насколько я был в этом прав, я почувствовал позже, читая досье Штази, заведенные на меня. Из трех моих самых близких друзей, которых я знал еще со школы, один за прошедшее время был завербован как НС. И он не нашел ничего лучшего, кроме как тут же донести после моего первого звонку ему 22 декабря, хотя уже было решено распустить Управление национальной безопасности – преемника Штази. Еще 4 января 1990 года центральный аппарат в Восточном Берлине занимался моим делом. (Смотрите отчет в конце главы.)
Я решился на первую поездку в ГДР только на выходные после выборов в Народную палату, то есть, в конце марта, когда с победой Альянса за Германию смена политической власти стала решенной. До 1 июля еще существовали формальные проверки документов, но мой паспорт Петера Фишера не вызывал никаких вопросов. Я смог беспрепятственно поехать к моей сестре в Дёльниц в Саксонии-Анхальт. Весть о моем новом появлении быстро распространилась. Воскресным вечером я поехал назад во Франкфурт-на-Майне, а в понедельник там появилась моя бывшая жена. Она снова вышла замуж, так же, как и я, в 1983 году, и причем снова за офицера МГБ. Так что, если бы я иногда сообщал ей о себе, это, вероятно, сразу стало бы известно и моим преследователям. Моя дочь Эдина, которой к тому времени уже исполнилось восемнадцать лет, была гражданской служащей в Национальной народной армии ГДР, посетила меня на Западе в мае 1990 года. Сначала она была действительно очень сдержанна, и это продолжалось долго, до тех пор, пока мы снова не сблизились. Мой уход нанес ей очень тяжелый удар, что она позже также описала в книге. Но со временем у нас снова установились хорошие отношения, а старые конфликты были преодолены. У моего сына, который знал меня только из рассказов, с самого начала не возникло трудностей принять меня таким, какой я есть.
Переломная ситуация на Востоке, естественно, возбуждала меня. Я обдумывал, стоит ли мне входить на Восток экономически, покупать предприятия или дома, основывать новые фирмы. Ведомство по опеке над государственным имуществом в ГДР предлагало на продажу многое довольно дешево. Однако, в конечном счете я отказался от этой затеи, так как не знал, не захотят ли, вероятно, несколько разочарованных старых приятелей излить свое неудовольствие на меня. С предприятием на месте я стал бы уязвим в любое время.
Перемена во всех государствах бывшего Восточного блока очаровывала меня. Я много путешествовал в Прагу и Будапешт и даже летал после путча в Москву в 1993 году. Особым переживанием для меня была прогулка мимо центрального бюро КГБ на Лубянке, куда я даже заглянул через замочную скважину. Здание как раз практически пустовало в то время.
Когда в 1994 году на Кубе Кастро кое-что, кажется, начало меняться, я неоднократно в тот год посещал остров. Я завязал дружбу с несколькими художниками, снабдившими меня несколькими прекрасными картинами, которые я тайком взял с собой. Без щекотания нервов жить было неинтересно, банковских будней не хватало, чтобы заполнить мою жизнь.
Когда я в начале 1990 года переехал из Лондона во Франкфурт, моя американская жена, которая не говорила по-немецки, осталась в нашей прекрасной квартире на Темзе. Наш брак, который до тех пор был исключительно счастливым, несколько позже дал трещину, так как я не сказал моей жене всю правду. Она знала, что я был уже в браке, но не знала, что я оставил в ГДР двух детей. Я убедил ее в том, что мы хорошо могли бы прожить и без детей. И теперь мне пришлось признаться ей, что у меня уже было двое детей от моей прежней жены. Результат был катастрофическим. Мой брак распадался прямо у меня на глазах на протяжении нескольких недель. Мы формально оставались в браке еще до 1995 года, но, наконец, я подал на развод. Семья моей жены принимала оживленное участие и, в конечном счете, добилась того, что я потерял почти все мое имущество, а также вынужден был продать дом на Лазурном берегу. После всего этого я пустился в спортивные приключения, спускался на лодке по бурным горным рекам и учился летать на параплане.
На работе дела тоже не шли хорошо. Мой новый работодатель «Леман Бразерс», как я довольно быстро понял, оказался совсем не таким солидным, как представлялось со стороны. Здесь и следа не было сравнительно высоких стандартов дома «Голдман Сакс». Здесь клиент был дойной коровой, и если необходимо, ее можно было забить на мясо. Здесь имел значение только быстрый успех, который стимулировали бонусами. Что будет после этого, никого не интересовало. Средняя продолжительность пребывания менеджеров на фирме, по моему впечатлению, составляла примерно один год. Я вспоминаю об одном крестьянине из Восточной Фризии, который по совету убедительного молодого брокера разместил 300 тысяч ДМ для спекуляций на фьючерсной бирже. Тот и не подумал сказать клиенту о возможных рисках. После того, как крестьянин потерял все, он подал иск против банка. Мне пришлось посещать его с нашим фирменным адвокатом, чтобы, в конечном итоге, уладить дело компромиссной сделкой. Интриги и мошенничества были там в порядке вещей. Но я все-таки продержался в «Леман Бразерс» более трех лет. Однако в 1994 году я снова вернулся в «Голдман Сакс» и принял во Франкфурте руководство отделом управления имуществом. В Лейпциге я занимался, кроме того, несколькими объектами недвижимости.
Однако, между тем, мое прошлое стало общеизвестным. После легкомысленного выступления по телевизору как биржевого эксперта средства массовой информации вцепились в мои пятки. Последовали многочисленные статьи, в том числе в 1992 году серия статей в «Шпигеле». Затем я сам давал множество интервью и принимал участие в общественных дискуссиях, где речь шла о раскрытии истории Штази. Как раз в то время были открыты досье госбезопасности. В довольно закрытом банковском мире на это взирали без всякого удовольствия, и таким образом моя финансовая карьера во Франкфурте закончилась в 1996 году.
Тем временем один мой прежний коллега основал маленький инвестиционный банк в Венгрии и пригласил меня на работу. Итак, я поехал в Будапешт. Все же, скоро эта профессиональная перспектива пошла прахом, так как один крупный немецкий банк предложил моему другу огромную сумму за предприятие и проглотил его банк. Последовавшее затем мое участие в венгерской брокерской фирме оказалось полным провалом. Меня просто обманули. Впрочем, это была, в конечном счете, моя вина, мне следовало быть внимательней. Но с той поры я едва держался на плаву с помощью пары мелких сделок с недвижимостью.
24 августа 1997 года, на мой пятидесятый день рождения, я в одиночестве сидел дома, телефон был отключен. Моих наличных денег как раз хватило на пару бутылок красного вина. Я как раз решил завершить эту часть моей профессиональной жизни. Я продал свою маленькую долю, которой еще владел в берлинском офисном здании, на следующий день. Она принесла мне еще 25% ее первоначальной стоимости. Теперь я хотел попробовать себя в реальной экономике.



Рабочая группа BKK (Сектор коммерческой координации)

Берлин, 4 января 1990 г.

Информация
О предателе ШТИЛЛЕРЕ, Вернере (бывшем сотруднике Главного управления разведки)
22.12.1989 около 18.40 Штиллер впервые после своей измены известил о себе по телефону неофициальному источнику. Он сообщил, что получил номер личного телефона от бывшей общей одноклассницы ***. Это изложение Штиллера позднее было подтверждено в беседе между *** и источником.
Штиллер по оценке источника интересовался преимущественно номером телефона или адресом проживающего в Лейпциге ***. Ввиду разрушенного в Лейпциге строительного имущества основание частных строительных предприятий могло бы иметь благоприятные перспективы, что дало бы шанс для ***, который, как известно, занимался строительством.
Источник не мог назвать Штиллеру номер телефона ***, но предложил узнать его до следующего телефонного разговора со Штиллером.
Штиллер сообщил, чтобы он живет в Америке, а также и звонит оттуда, что после его измены он еще раз прошел настоящее обучение и сейчас успешно работает в области компьютерной техники.
Летом 1989 он, по его словам, впервые был в Берлине (Западном), чтобы встретиться с матерью и сестрами. Он там также охотно вступил бы однажды в контакт с источником.
Штиллер пытался разузнать мнение источника об общем и политическом положении в ГДР и интересовался точным жилым адресом, деятельностью и партийной принадлежностью источника. По воспоминаниям Штиллера источник всегда был человеком, очень критически оценивавшим все происходившее в ГДР, и потому он должен был бы быть доволен современной ситуации в ГДР. Штиллер считал, что он сам также кое-что сделал для этого и сегодня рад, что тогда так сильно рисковал.
Далее Штиллер упомянул, что он был приговорен к смерти в ГДР и проверяет в настоящее время с помощью адвоката свою конкретную юридическую ситуацию.
На реплику источника, для кого Штиллер задает вопросы, он возразил, что уже давно больше не занимается вообще такими вещами и, как он уже упоминал, на протяжении пяти последних лет работает в области компьютерной техники.
В нескольких моментах в беседе, когда источник возражал ему в мнениях и изложениях, Штиллер реагировал, исходя из того, что источник не обязан был бы с ним говорить и мог бы закончить беседу.
Источник был ориентирован на продолжение контактов со Штиллером.

Подписано: Хербрих

(BStU, MfS, AG BKK 944, Bl, 4f.)

[Моргенштерн]

НОВЫЕ ВСТРЕЧИ СО СТАРЫМИ ЗНАКОМЫМИ

В девяностые годы я не только восстановил свои частные контакты в Восточной Германии, но и попытался побеседовать с бывшими коллегами. Мне было любопытно, что произошло после моего перехода, и хотелось также узнать, что стало с тем или с другим, как они теперь воспринимали ГДР, оглядываясь в прошлое.
Самая удивительная встреча у меня была, пожалуй с генерал-лейтенантом Гюнтером Кратчем. Он как шеф контрразведки отвечал за расследование моего побега и поиск места моего пребывания на Западе. Журнал «Штерн» устроил в 1994 году наше совместное интервью: охотник и его бывшая мишень мирно сидели рядом. Кратч довольно ясно выразил свою позицию: - Естественно, МГБ следило за народом, а также совершало другие беззакония, но я верил в правоту нашего дела. Я был простым рабочим мальчишкой из Саксонии, для которого в 21 год открылась перспектива профессионального роста. В возрасте тридцати лет я был уже начальником отдела в министерстве в Берлине. Я полностью концентрировался на моем круге задач, а именно, на контрразведке. И это ведь было законное дело, подобные структуры существуют в каждом государстве.
Мы тогда в довольно спортивном духе обменялись опытом: они с большим усердием всеми силами меня искали, а я постарался умело от них убежать. Кратч подробно описывал, что они делали и как вышли на мой, или на наш, след. Это началось с обнюхивания писем, отправленных с востока на запад, так как профессионалам было ясно, что письма с предварительно подготовленными «маскирующими» безобидными текстами попадали в ГДР через тайники, и как бы они ни были запаяны, если им приходилось длительное время лежать во влажной земле, они, как правило, впитывали влагу. Следующим признаком была дата на письмах. Так как Федеральная разведывательная служба не знала, когда соответствующее письмо будет послано на запад, агент должен был поставить дату только незадолго до отправления. Тогда, естественно, дата получалась написанной другим почерком, чем заранее подготовленный «маскирующий» текст самого письма. Теперь опытный контрразведчик мог легко при проверке вынюхиваемых и открытых писем установить существование расхождений между почерками, которыми были написаны текст и дата. Только цифры даты включались в коллекцию образцов почерка. Потом следовало проявление написанного тайнописью текста, который существовал, как правило, только в виде групп пятизначных чисел. В нашем случае контрразведчиков очень удивило то обстоятельство, что цифры в шифрованном письме и цифры в дате письма были написаны разными почерками. Из этого они сделали правильный вывод, что в деле замешаны два человека. Криминалистическая экспертиза графологов доказала это с абсолютной уверенностью. С этого момента начался поиск группы из двух шпионов, в результате которого бдительные товарищи потом нащупали Хельгу в Оберхофе. Эрих Мильке с конца 1978 года лично контролировал процесс поисков и оказывал сильное давление, чтобы ускорить разоблачение шпиона.
Я спросил Кратча, как же нам, в конце концов, удалось проскользнуть у них сквозь пальцы, ведь в нашем лице контрразведка предполагала высокопоставленный важный источник, который мог принести много вреда. Он подтвердил мне то, о чем я и сам догадывался после чтения наших досье из архивов Штази. Причина была в экономических проблемах ГДР, а точнее, просто в дефиците зимних шин для автомобилей. В середине декабря 1978 года настала, как известно, самая морозная и снежная зима за многие последние годы, и жизнь в далеких частях Восточной Германии остановилась. Пришлось выключить электростанции, солдат бросили на помощь: на добычу бурого угля из карьеров и на расчистку заметенных снегом городов и деревень. Движение большей частью прекратилось, так как очень многие дороги были завалены снегом. Выезжать на машине можно было разве что в самых необходимых случаях и только с зимними шинами или с цепями против скольжения. Сыщики Кратча смогли только 19 января 1979 года добраться до заснеженного местечка для занятий зимними видами спорта в Тюрингском Лесу. Там они к своему удивлению встретили также коллег из службы внешней разведки ГУР, которые там тоже искали Хельгу Михновски. Но к тому времени нас всех там уже не было.
После нашего бегства Кратч проводил также поиск нас на западе, но не получил сведений о месте нашего пребывания, которые были бы пригодны для использования. Поэтому также, как он уверял меня, не существовало и «команды возвращения», которая должна была похитить нас.
Кратч и я лично познакомились только во время этого интервью осенью 1994 года (оно вышло под заголовком «Два смертельных врага за одним столом»), но мы чувствовали друг к другу некоторую симпатию и потому еще не раз встречались у него в садовом домике. При этом возникла идея, чтобы Кратч написал мемуары, для чего он однажды летом должен был приехать в Венгрию на озеро Балатон. Я хотел помочь ему в этом. Но затем это намерение неоднократно откладывалось, а потом Кратч заболел и умер в 2006 году.
Этот старый рубака, до конца веривший в идею социализма, был прямолинейней, искренней и открытей некоторых моих бывших коллег по реферату, с которыми я пытался побеседовать впоследствии. По телефону они всегда меня отчитывали, и никто не был готов встретиться со мной лично. Причиной отказа они называли, что я нанес им большой вред не только в служебном плане, но и в личном. Некоторых перевели на другие должности, другим пришлось жить под наблюдением в течение долгих лет. Бывший мой одноклассник по средней школе, который вместе со мной попал в Сектор науки и техники МГБ, вынужден был покинуть министерство, и стал действующим скрыто вне кадров офицером с особым поручением.
Неожиданно открытыми оказывались, напротив, мои бывшие неофициальные сотрудники на Западе, хотя четверо из них были осуждены и попали в тюрьму. Наибольший срок получил Рольфа Доббертин («Шпербер») - 6 лет, в то время как профессора Хауффе («Феллоу») приговорили к условному наказанию. Я снова встретился с обоими после падения Стены. Доббертина я посетил в Париже. Он заверял меня при встрече, что он был бы готов оказать мне помощь, если бы я только дал ему знак, что хотел бы установить контакт с другой стороной. Поэтому основной его упрек был, что я не доверился ему. Я встречался и с Райнером Фюлле («Клаус») во время интервью «Шпигелю». Ему удалось сбежать после ареста и пробраться на Восток, откуда он потом по прошествии некоторого времени возвратился в ФРГ с помощью БНД. Он знал жизнь секретных служб и мог понять мою ситуацию. Мы обменивались нашим опытом без опасений, так что для посторонних это выглядело, как будто бы здесь беседовали старые приятели о совместно пережитых приключениях. Длительные размышления и переживания никогда не были в моем характере, как известно, я всегда предпочитал действие.
Однако самый впечатляющий контакт у меня был, наконец, с Маркусом Вольфом. Моя дочь неоднократно встречалась с ним после появления ее книги в 2003 году и рассказала ему также и обо мне. Сначала его первая реакция была недружелюбной: он предпочел бы оставить старые истории в покое и не беседовать со мной. Но я все же получил его номер телефона и позвонил ему. Он вовсе не проявлял недоброжелательности при разговоре со мной и скорее казался заинтересованным. С определенного времени он сам подвергался критическим нападкам некоторых своих бывших коллег по ГУР, после того, как он в своих мемуарах «Шеф шпионажа в тайной войне» и на последующих мероприятиях весьма критически высказывался о политической ситуации в ГДР и особенно о геронтократах в руководстве СЕПГ. Так как я всегда высоко ценил Маркуса Вольфа, я хотел объяснить ему свое поведение и дать понять, что я ни в коем случае не рассматриваю себя как предателя. Я сказал ему тогда: - Я предал не ГДР и социализм, а тех, кто привел ГДР к пропасти, тех, у кого на первом месте всегда стояла догма партийной диктатуры, кто не терпел никакой критики и лишил прав народ. Он совершенно согласился со мной в этом вопросе, и мы договорились, что однажды встретимся в Будапеште. Но во время одного из последующих телефонных разговоров, когда среди прочего мы обсуждали время его визита, я совершил ошибку, спросив его об одном конкретном историческом деле. Меня заинтересовала венская резидентура и загадочная гибель корабля «Лукано». Но от этого вопроса у Вольфа, очевидно, возникло впечатление, что я собираюсь выспрашивать его, возможно, даже выведывать информацию по чужому поручению. После этого он прервал со мной связь. На звонки мне всегда отвечали, что его нет дома. На письмо, в котором я попробовал объяснить ему в чем дело, я не получил ответа. Возможно, что ему посоветовали с третьей стороны избегать контактов со мной. Он, как и Кратч, умер в 2006 году, и мы с ним так больше и не встретились.

[Моргенштерн]

ПОСЛЕДСТВИЯ ДЕЛА «ЛУКОНЫ»

Моя прежняя жизнь еще раз настигла меня в середине девяностых годов перед переездом в Будапешт. Со мной как с руководителем управления активами представительства «Голдман Сакс» во Франкфурте-на-Майне связалась адвокат по экономическим вопросам г-жа доктор Карин Лаусен. Однако, речь шла не о спорной международной финансовой сделке банка, как я предположил сначала, а о деле «Луконы», том самом скандале, который в семидесятые годы потряс Австрию и стал теперь предметом рассмотрения также и немецкого суда. 23 января 1977 года следующее под панамским флагом грузовое судно «Лукона» взорвалось неподалеку от Мальдив и затонуло в Индийском океане. При этом шесть из двенадцати членов экипажа погибли. Зафрахтовал корабль венец Удо Прокш – подставное лицо, и, собственно, дизайнер и владелец клуба, а также сомнительная фигура в тех сделках между Западом и Востоком, когда нужно было обойти эмбарго, человек с лучшими связями в политике. На «Лукону» якобы должны были погрузить установку для обогащения урановой руды, которая была застрахована на 212 миллионов австрийских шиллингов (15,4 миллиона евро). Тем не менее, у австрийской федеральной страховой компании «Бундеслэндер Ферзихерунг» (BLV) было подозрение, что на борту был только бесполезный металлолом, потому она отказалась выплачивать страховку и начала процесс по обвинению в страховом мошенничестве. Прокш, которого долгое время прикрывали его друзья в политических сферах, после сенсационных журналистских расследований, наконец, предстал перед судом и был приговорен в 1992 году к пожизненному заключению за убийство шести моряков.
Затем его сообщник Ганс-Петер Даймлер, отпрыск знаменитой династии автомобилестроителей, предстал перед судом в Киле, и последовал длившийся более пяти лет один из самых дорогих процессов в судебной истории ФРГ, в ходе которой обсуждались также вещи, которые касались меня. Речь шла о роли в этом деле разведывательных служб, в частности венской резидентуры Главного управления разведки. О ней я во время моего перехода тоже доставил на Запад определенную информацию, и связанные с нею лица фигурировали во внутренних списках потерь МГБ. Адвокат Лаузен искала тогда оправдательный материал для Ганса-Петера Даймлера и хваталась за любой мыслимый след. Существовала версия, что грузовое судно было взорвано не изнутри с целью страхового мошенничества, а было торпедировано снаружи. Гипотеза исходила из того, что по фальшивым товарным накладным на самом деле изначально на борт должны были попасть большие партии высокотехнологических товаров, которые Восточный блок хотел получить, обойдя западное эмбарго. Американцы узнали об этом и поэтому перехватили корабль и потопили. Согласно другой версии с грузом «Луконы» были связаны фиктивные сделки, как известно, и официальные западные органы должны были поверить, что спрятанные на корабле компьютерные устройства действительно погибли в море, тогда как на самом деле их секретно отправили на Восток сухопутным путем. Во всех этих случаях непосвященный Даймлер, который не знал о настоящей подоплеке при подписании договора страхования для Прокша, представлялся как жертва пешки.
Я, тем не менее, мог внести косвенно кое-какой вклад в это расследование, рассказав о моих тогдашних наблюдениях в Министерстве госбезопасности. В апреле 1976 года наш заместитель начальника реферата Петер Бертаг зашел со мной в кабинет. Он выполнял ежедневную работу для руководителя нашего Сектора науки и технике, полковника Хорста Фогеля, который вел лично венскую резидентуру. Эта группа агентов через свои связи в США и многочисленные подставные фирмы занималась приобретением на Западе технологических основных элементов и материалов для начавшейся в 1977 году программы создания собственной микроэлектроники в ГДР. Как мне стало известно, руководителем резидентуры был НС «Прокурист», настоящее имя Рудольф Вайн. Ему подчинялся Рудольф Захер, НС «Зандер». Всего в группе действовало восемь шпионов ГДР. Контакты она поддерживала и с кутилой и жизнелюбом Удо Прокшем, другом «Прокуриста». Однажды Петер Бертаг рассказывал мне о встрече в Праге, на которой его собеседник позволил ему прокатиться на дорогой спортивной машине, «Ламборгини» или «Мазератти». Такие дорогие машины в нашем окружении могли быть тогда только у Удо Прокша. Мне также запомнилось, что Петер Бертаг и наш коллега по реферату Петер Гроссе в 1978 году на сравнительно длительное время выезжали в Австрию и Швейцарию, а спустя некоторое время через Австрию и Чехословакию в ГДР прибыло несколько больших контейнеров с микроэлектронной аппаратурой.
Я сообщил все это БНД сразу же после моего перехода, а в 1980 году был даже специальный опрос на эту тему. Результаты были переданы дальше в ответственную за такие вопросы Генеральную дирекцию общественной безопасности в австрийском Министерстве внутренних дел. Все же, связи Прокша и его друзей, очевидно, были настолько высокими, что и после этого ничего не произошло. В отличие от многочисленных арестов в Федеративной республике, в Австрии не тронули ни одного агента МГБ. Резидентура даже смогла после короткой передышки продолжить свою работу с несколько измененным персоналом и под новым псевдонимом. Только после расследований журналистов Геральда Фрайхофнера и Ганса Преттеребнер, опубликованных в 1987 году, парламентская комиссия по расследованию в Вене приступила к работе в 1988 году. В ходе двухгодичного просвечивания дела «Луконы» и связанных с ним нелепостей шестнадцать политиков, юристов и высших чиновников Австрии потеряли свои должности, австрийский министр обороны Карл Лютгендорф совершил самоубийство. Тем не менее, многое осталось открытым. Удо Прокш на следующем процессе уверял, он не может открыть правду, так как боится за жизнь своих детей. Во время заключения Прокш умер в больнице в ходе операции на сердце.
Теперь на суде в Германии против Ганса-Петера Даймлера появился шанс позволить исследовать еще раз в судебном порядке возможную роль в этой трагедии секретных служб, что успешно удалось скрыть на процессе в Вене. Поэтому я рекомендовал адвокату Лаузен пригласить в качестве свидетелей бывших офицеров MГБ Хорста Фогеля, Вилли Нойманна (заместителя Фогеля) и Петера Бертага. Я сам тоже был готов дать показания в суде. Тем не менее на пятилетнем процессе в Киле, на котором выслушали 120 свидетелей и 17 экспертов, а также зачитали 15 тысяч документов, вопросу, были ли замешаны в деле секретные службы, снова не уделили никакого внимания. В 1997 году Даймлера за пособничество в убийстве моряков «Луконы» приговорили к четырнадцати годам лишения свободы. Об этом я узнал потом в Венгрии из новостей по спутниковому телевидению.

[Моргенштерн]

Примечание/исправление. Корабль назывался именно "Лукона". В предыдущей главе "Новые встречи со старыми знакомыми" автор ошибочно назвал его "Лукано". Правильно - "Лукона".
Об этом деле почти ничего не писали на русском языке. Мне удалось найти только это:
http://www.insur-info.ru/law/press/51278/