Главный агент Москвы ничем не интересовался
«Он не интересовался работой нашего Центра, и вообще его можно было назвать ученным лишь с очень большой натяжкой» - заявил в сегодняшнем интервью газете «Хаарец» экс-директор Института биологии в Нес-Ционе Алекс Кейнан, в связи с выходом в свет книги «Маркус Клингберг - последний шпион».
Автором книги является сам «супер-агент Кремля», живущий последние несколько лет в Париже. 1983-2003 годы он провел в израильской тюрьме, будучи осужденным за передачу советской разведке секретов разработки бактериологического и химического оружия. По оценке представителей контрразведки он выделяется из всех израильских агентов Москвы по масштабам нанесенного ущерба.
«Десятилетние усилия сотен ученных, миллионы рабочих часов и десятки миллионов шекелей пошли насмарку» - утверждали свидетели обвинения на суде Клингберга.
Русские ценили его не меньше, причем как во время активного сотрудничества с ним, в 1950-1975 годах, так и впоследствии, даже после ареста. В 1989 году Эдурад Шеварднадзе, возглавлявший тогда советское внешнеполитическое ведомство, лично участвовал в переговорах по освобождению Клингберга, в рамках многосторонней сделки, в обмен на пропавшего без вести израильского штурмана Рона Арада.
Как отмечают в своей книге «Загадка Рона Арада» журналисты Ран Эделист и Илан Кфир, проинтервировавшие многих представителей израильских спецслужб, стороны уже обсуждали конкретное место и время обмена, но в последний момент сделка сорвалась. Это произошло из-за ухудшения отношений между Москвой и Дамаском, а также начавшегося распада коммунистического блока.
Теперь бывший непосредственный руководитель Клингберга утверждает, что «супер-шпион» был, куда лучшим административным работником, нежели ученым. «Не случайно Клингберг практически не имел собственных научных публикаций, он всегда выступал лишь соавтором в исследованиях других» - подчеркивает Алекс Кейнан.
То, что коллеги по Институту биологии относились к нему как ученому с большим недоверием, рассказывал на следствии и сам Клингберг. В 1957 году руководство даже потребовало от него подтверждения ученой степени, на основании соответствующих документов. Позже он использовал данный инцидент в целях смягчения наказания за шпионаж.
Подробно эта история изложена в документальном исследовании «Шпионы», подготовленном журналистами Йоси Мельманом и Эйтаном Хабаром. По их данным, во время допросов Клингберг рассказал, будто пытаясь получить требуемые справки, он обратился к атташе по науке в советском посольстве в Тель-Авиве. Ученый просил заказать из Минского мединститута копии собственного диплома, свидетельствующего о получении высшего образования.
Далее представители КГБ якобы выяснили, что на самом деле, по крайне мере формально, Клингберг не имеет законченного высшего образования. Из-за начала Второй мировой войны и призыва на фронт, он не успел завершить свою докторскую диссертацию.
Сотрудники КГБ якобы поставили его перед выбором: либо он соглашается на сотрудничество, либо его начальство узнает об этой тайне. Тем самым, Клингберг пытался смягчить наказание, представив свою шпионскую деятельность, как результат шантажа.
Однако позже, уже во время судебного процесса, «супер-шпион» признался, что работал на КГБ по идеологическим соображениям. Он отказывался брать деньги не только за передаваемую информацию, но даже на возмещение собственных расходов, сопряженных с этой деятельностью.
На прошлой неделе, по случаю выхода в свет его книги, Клингберг подтвердил в письме газете «Маарив», что являлся «идейным агентом». Выпускник Минского мединститута, по его собственным словам, «всю свою сознательную жизнь был убежденным коммунистом и верил в идеалы социализма».
http://www.israfile.info/article.asp?articleID=360
Главный агент Москвы ничем не интересовался
Сообщений: 6
• Страница 1 из 1
Главный агент Москвы ничем не интересовался
НикСт » 30 авг 2007 18:12
- НикСт
- Сообщения: 1799
- Зарегистрирован: 20 фев 2007 22:57
НикСт » 30 авг 2007 18:17
Советские шпионы вывозили из Израиля секретные биологические образцы
Маркус Клинберг, которого считают "шпионом номер один в истории Израиля", работавший на советскую разведку, рассказал 23 августа, в интервью 2 каналу ИТВ, что его жена Ванда, вместе с ним работавшая в секретном биологическом институте в Нес-Ционе, помогала ему в разведывательной деятельности.
Д-р Клинберг, отсидевший после ареста в 1983 году 15 лет в израильской тюрьме, и живущий ныне в Париже, рассказал, что когда из Центра пришло задание, требующее выяснить, есть ли в распоряжении Израиля определенный опасный биологический материал, он обратился к жене. Та помогла ему добыть соответствующий образец из холодильника в закрытой зоне института, занятого разработкой вакцин против биологического оружия. Агент, присланный из Москвы, забрал образец, и в привезенном с собой многослойном контейнере в тот же день увез его в Москву.
Cursorinfo
-----------
Маркус Клингберг: "ШАБАКу я рассказал далеко не все"
Один из самых известных израильских шпионов, Маркус Клингберг, в письме газете "Маарив" рассказал то, что утаил от следователей Службы общей безопасности (ШАБАК) 24 года назад. Нынешние откровения Клингберга приурочены к выходу в свет его книги "Последний шпион".
По словам Клингберга, он сломался на четвертые сутки допросов, признав, что сотрудничал с КГБ, передавая устную информацию о своей работе в Институте биологии в Нес-Ционе. Согласно версии, сообщенной им следователям ШАБАКа, он согласился на сотрудничество с русскими, так как его шантажировали.
Ранее израильские СМИ уже сообщали о том, что в шпионской деятельности Клингберга принимала участие и его жена Ванда. По словам шпиона, следователи рассчитывали на то, что Клингберг подтвердит их подозрения относительно Ванды. Однако муж не стал свидетельствовать против жены. Саму Ванду также допрашивали, но безуспешно.
Сегодня Клингберг пишет, что помимо жены им были завербованы еще два человека – инженер из Яффы, в прошлом партизан, и некий специалист, на момент вербовки не имевший никакого влияния, однако со временем ставший ведущим ученым.
Что касается его шпионской деятельности, то, по словам Клингберга, рассказ о передаче КГБ устной информации был лишь полуправдой.
Он и Ванда переснимали дома сотни документов из института биологии, а самой сложной операцией была передача агентам КГБ пробирки с исключительно опасным вирусом.
Не рассказал Клингберг следователям и о начале своей шпионской деятельности, скрыв реальные даты. Мотивы сокрытия этой, не столь важной информации, не были известны даже ему. После долгих допросов он опустил "временную планку" планку с 1960-го до 1959 года, а позднее – до 1956 года, однако, в действительности, его шпионская карьера началась в 1950.
Однако самым главным секретом, который Клингберг скрыл от ШАБАКа, был тот факт, что он работал на КГБ не из-за шантажа, а по идеологическим мотивам. "Я скрыл от них, что всю свою сознательную жизнь был убежденным коммунистом и верил в идеалы социализма", - пишет Клингберг.
Newsru.co.il
Маркус Клинберг, которого считают "шпионом номер один в истории Израиля", работавший на советскую разведку, рассказал 23 августа, в интервью 2 каналу ИТВ, что его жена Ванда, вместе с ним работавшая в секретном биологическом институте в Нес-Ционе, помогала ему в разведывательной деятельности.
Д-р Клинберг, отсидевший после ареста в 1983 году 15 лет в израильской тюрьме, и живущий ныне в Париже, рассказал, что когда из Центра пришло задание, требующее выяснить, есть ли в распоряжении Израиля определенный опасный биологический материал, он обратился к жене. Та помогла ему добыть соответствующий образец из холодильника в закрытой зоне института, занятого разработкой вакцин против биологического оружия. Агент, присланный из Москвы, забрал образец, и в привезенном с собой многослойном контейнере в тот же день увез его в Москву.
Cursorinfo
-----------
Маркус Клингберг: "ШАБАКу я рассказал далеко не все"
Один из самых известных израильских шпионов, Маркус Клингберг, в письме газете "Маарив" рассказал то, что утаил от следователей Службы общей безопасности (ШАБАК) 24 года назад. Нынешние откровения Клингберга приурочены к выходу в свет его книги "Последний шпион".
По словам Клингберга, он сломался на четвертые сутки допросов, признав, что сотрудничал с КГБ, передавая устную информацию о своей работе в Институте биологии в Нес-Ционе. Согласно версии, сообщенной им следователям ШАБАКа, он согласился на сотрудничество с русскими, так как его шантажировали.
Ранее израильские СМИ уже сообщали о том, что в шпионской деятельности Клингберга принимала участие и его жена Ванда. По словам шпиона, следователи рассчитывали на то, что Клингберг подтвердит их подозрения относительно Ванды. Однако муж не стал свидетельствовать против жены. Саму Ванду также допрашивали, но безуспешно.
Сегодня Клингберг пишет, что помимо жены им были завербованы еще два человека – инженер из Яффы, в прошлом партизан, и некий специалист, на момент вербовки не имевший никакого влияния, однако со временем ставший ведущим ученым.
Что касается его шпионской деятельности, то, по словам Клингберга, рассказ о передаче КГБ устной информации был лишь полуправдой.
Он и Ванда переснимали дома сотни документов из института биологии, а самой сложной операцией была передача агентам КГБ пробирки с исключительно опасным вирусом.
Не рассказал Клингберг следователям и о начале своей шпионской деятельности, скрыв реальные даты. Мотивы сокрытия этой, не столь важной информации, не были известны даже ему. После долгих допросов он опустил "временную планку" планку с 1960-го до 1959 года, а позднее – до 1956 года, однако, в действительности, его шпионская карьера началась в 1950.
Однако самым главным секретом, который Клингберг скрыл от ШАБАКа, был тот факт, что он работал на КГБ не из-за шантажа, а по идеологическим мотивам. "Я скрыл от них, что всю свою сознательную жизнь был убежденным коммунистом и верил в идеалы социализма", - пишет Клингберг.
Newsru.co.il
- НикСт
- Сообщения: 1799
- Зарегистрирован: 20 фев 2007 22:57
НикСт » 30 авг 2007 19:43
Израиль освободил советского супершпиона Маркуса Клингберга
На этой неделе Израиль освобождает из заключения самого высокопоставленного шпиона, когда-либо задерживаемого на территории страны - 83-летнего Авраама Маркуса Клингберга. В 1983 году он был осужден на 20 лет тюрьмы за передачу Советскому Союзу информации о израильской программе по созданию химического и бактериологического оружия.
На момент ареста Клингберг являлся одним из ведущих специалистов страны в области разработки биооружия и занимал пост заместителя директора секретного института в Нес-Ционе. 18 лет ученый провел в тюрьме особого режима (причем большую часть срока отсидел в одиночной камере), а затем ввиду преклонного возраста был переведен под домашний арест. Остаток дней старик собирается провести в Париже, где живет его дочь.
История Маркуса Клингберга
Авраам Маркус Клингберг родился в октябре 1918 года в Варшаве. Его родители были глубоко религиозными людьми, однако сын выбрал себе поприще светской науки. В 1935 году, по окончании средней школы, поступил на медицинский факультет Варшавского университета. Четыре года спустя разразилась Вторая мировая война, учебу пришлось прервать, и Маркус бежал на восток – на территорию, доставшуюся Советскому Союзу по условиям пакта "Молотов – Риббентроп".
В 1940 году Клингберг обосновался в Минске, где продолжил учиться на врача. 22 июня 1941 года вступил в Красную армию, где дослужился до звания капитана и был ранен в ногу. Большую часть службы он провел в медицинских войсках; на определенном этапе его направляли в Москву с целью повышения квалификации в области инфекционных заболеваний. Так началась его блестящая карьера эпидемиолога.
Из Москвы Клингберг вернулся в Белоруссию, где занимался борьбой с тифом и другими опасными болезнями. Затем участвовал в расследовании причин массового отравления под Оренбургом.
Несмотря на активное участие в жизни СССР, Клингберг не стал пламенным коммунистом, но немаловажное влияние на формирование его личности этот период, несомненно, оказал. Он чувствовал себя обязанным перед страной, предоставившей ему убежище и позволившей ему продолжить занятия любимым делом.
В ходе службы Клингберг близко познакомился с офицерами советской военной разведки (ГРУ). Эти связи существенно помогли ему в дальнейшем.
По окончании войны Клингберг поехал в Польшу в поисках родных, но с горечью узнал, что все его братья, родители, дедушки и бабушки, никуда не эвакуировавшись, нашли свою смерть в Треблинке.
Во время поездки на родину Клингберг познакомился с Вандой – микробиологом по профессии. Она уцелела в оккупированной нацистами Варшаве благодаря тому, что выдавала себя за христианку.
В конце 1945 года Маркус и Ванда поженились. Вскоре супруги пришли к выводу, что в Польше у них нет будущего, и эмигрировали в Швецию. Там между ними произошла ссора, и Ванда уехала на родину, но вскоре вернулась к мужу. В 1947 году в Швеции у них родилась дочь Сильвия.
В конце 1948 года, после неудачной попытки эмигрировать в США, семья решила репатриироваться в новообразованное Государство Израиль. Хотя Сильвии был всего год, оба ее родителя были тотчас мобилизованы в медицинские войска. Армия выделила им квартиру в Яффо, на шдерот Йерушалаим. В том же доме жил командующий медицинскими войсками подполковник Авраам Ацмон – тоже выходец из Польши, в годы войны живший в СССР и приобретший там профессиональный опыт, - и между ним и Клингбергом завязались приятельские отношения.
Квалификация и опыт д-ра Клингберга произвели благоприятнейшее впечатление на командование ЦАХАЛа, и его быстро повышали в звании. В 1952 году он демобилизовался в чине подполковника. И его, и жену приняли на работу в только что организованный институт биологических исследований в Нес-Ционе.
План работы института был составлен еще до провозглашения государства профессором Хаимом Вейцманом – химиком по специальности, ставшим первым президентом Израиля. Решающее участие в создании института принял профессор Давид Эрнст Бергман, работавший политическим советником первого израильского премьер-министра Давида Бен-Гуриона и командовавший инженерными подразделениями ЦАХАЛа. Во всем мире Бергман считается "отцом израильской атомной бомбы".
Первым директором института был профессор Алекс Кейнан. Рядом с ним работала дочь Бен-Гуриона - Ранана. В 60-70-х годах учреждением руководил профессор Роберт Гольдвассер, также входивший в число его основателей, а его заместителем был Маркус Клингберг. Перед этим последний работал административным директором института, а еще раньше – начальником отдела эпидемиологии.
Кроме того, в институте имелись следующие отделы: вирусологии, биологии, аналитической химии, биохимии, фармакологии, органической химии, медицинской химии, математики, микробиологии и электронной микроскопии. В соответствии с указаниями Бен-Гуриона, деятельность института сосредоточивалась одновременно в гражданской и военной сферах (помимо прочего, он неоднократно выполнял заказы Пентагона).
С 1975 года институт был засекречен, однако многие из 300 его сотрудников продолжали публиковать свои работы в научных журналах и участвовать в конференциях в Израиле и за рубежом, общаясь и обмениваясь информацией с иностранными коллегами.
Одним из главных направлений работы института была эпидемиология – область, в которой специализировался Клингберг. В 1971 году американская армия выделила институту средства на комплексные исследования одной из разновидностей лихорадки. Работы были поручены коллективу во главе с Гольдвассером и Клингбергом.
Поворотным пунктом в деятельности института была гражданская война в Йемене в начале 60-х годов. Египетская армия вмешалась в ту войну на стороне республиканцев, а монархистов поддерживала Саудовская Аравия. В некоторый момент египтяне применили ядовитые газы; это был первый случай их использования на поле битвы со времен Первой мировой войны.
Наличие в арсенале египтян химического оружия вызвало обеспокоенность в Израиле. Тогдашний глава "Моссада" Исер Харэль высказал предположение, что Каир намерен обзавестись и другими видами оружия массового поражения: атомным и биологическим, а также ракетами для его дистанционного применения. Израильские правительства, возглавлявшиеся Давидом Бен-Гурионом и Леви Эшколем, поручили разведорганам собрать об этом подробную информацию.
Управление военной разведки (АМАН), возглавлявшееся Меиром Амитом, пришли к выводу, что Египет весьма далек от достижения указанных целей. Однако в Израиле было решено интенсифицировать разработку противоядия египетскому оружию. Израиль 50-60-х годов, наводненный сотнями тысяч репатриантов из Европы, Азии и Африки, представлял собой естественный полигон для медицинских исследований.
Около 30.000 жителей страны страдали туберкулезом, десятки тысяч – малярией, тифом и другими инфекционными заболеваниями.
В этой ситуации как нельзя лучше проявились талант и квалификация эпидемиолога Клингберга. Израильтянина включили в состав одной из комиссий Всемирной организации здравоохранения, базирующейся в Женеве. Параллельно с научной деятельностью Клингберг занимался преподавательской работой. До самого своего ареста в 1983 году он читал лекции на медицинском факультете Тель-Авивского университета.
В соответствии с нормами, разработанными в системе безопасности, все сотрудники, осведомленные в сферах, представляющих государственную тайну, периодически проходят проверки, в том числе на детекторе лжи. Среди прочего им задают вопросы, не было ли у них контактов с агентами враждебных государств и структур.
Пригласили и Маркуса Клингберга, но это была не просто плановая проверка. Были для нее и особые причины.
Уже в 60-х годах в ШАБАКе зародились подозрения, что на территории Израиля активно действует иностранная разведка. Ряд факторов указывал на то, что в этой деятельности замешан Клингберг. Руководство ШАБАКа решило проверить обоснованность своих подозрений и пригласило ученого к детектору лжи.
Клингберг выказал обиду, спокойно подошел к аппарату и успешно выдержал проверку. Возможно, это объяснялось несовершенством существовавшей в те годы конструкции детектора лжи. ШАБАКу ничего не оставалось, кроме как принести ученому свои извинения.
Несколько лет спустя в отношении Клингберга вновь появились компрометирующие сведения. И снова ученый "перехитрил" машину – и покинул здание ШАБАКа с победной улыбкой на лице.
В 1982 году Клингберга заподозрили в третий раз. Теперь к ШАБАКу подключились сотрудники "Моссада", ответственные за разведдеятельность вне пределов Израиля. Ученого на проверку больше не приглашали, но за ним установили слежку днем и ночью. Как-то раз он поехал на научную конференцию в Швейцарию – и "хвоста" не заметил. Но и "Мосад" потерпел неудачу: контактов с представителями СССР за ним замечено не было.
Результаты операции были переданы ответственному за обеспечение безопасности (выражаясь советским языком, "начальнику первого отдела") биологического института в Нес-Ционе, но тот отказался согласиться с выводами разведчиков. "Я вам говорю: он шпион!" – твердил офицер М. (по понятным причинам приводим только инициал).
На протяжении многих лет М. придерживался мнения, что Клингберг работает на иностранную разведку. Результаты проверок не подтверждали слов офицера, но тот стоял на своем.
Вступая в должность, новый начальник ШАБАКа Аврум Шалом решил расследовать историю с Клингбергом заново. Летом 1982 года эта задача была возложена на сотрудника отдела борьбы с советским шпионажем Инона П. и на заместителя начальника следственного отдела Хаима Бен-Ами; им должны были содействовать и другие ответственные работники ШАБАКа.
Изучая накопленные материалы "дела Клингберга", П. и Бен-Ами пришли к выводу, что в ходе проверок на детекторе лжи ученому задавались не те вопросы, какие нужно было задавать. В штабе ШАБАКа было решено арестовать Клингберга и допросить его в изолированном месте, в обстановке полной секретности. Проблема заключалась в том, как задержать Клингберга без помощи полиции.
После консультаций с юристами Бен-Ами предложил подать судье Верховного суда просьбу санкционировать арест Клингберга как подозреваемого в совершении преступлений, касающихся безопасности страны. В виде исключения ШАБАК попросил разрешения задержать ученого на беспрецедентный срок в 30 дней с опцией продления ареста еще на месяц. Ходатайство было удовлетворено. Теперь требовалось провести операцию по задержанию Клингберга. В центре Тель-Авива была снята квартира, в одну из стен которой вмонтировали видеокамеры и микрофоны, позволявшие следить за обстановкой круглые сутки.
В январе 1983 года в кабинет Клингберга постучался Инон П., представившийся сотрудником "Моссада". Он сказал ученому, что на химическом заводе в Малайзии произошел взрыв, аналогичный тому, который имел место в 1976 году в Италии. Поскольку "Моссаду" известно, что ВОЗ привлекала Клингберга к работе в комиссии по изучению причин и последствий аварии, то, продолжал Инон, Государство Израиль просит ученого отправиться на месяц в Малайзию и помочь властям этой страны в спасении людей и ликвидации причиненного ущерба. "У Израиля нет с Малайзией дипломатических отношений, - объяснили Клингбергу, - но есть отношения неофициальные, хранящиеся в тайне. Поэтому вы не имеете право сообщать о месте назначения и цели поездки никому, даже вашей жене".
Несколько последующих дней заняли всевозможные инструктажи: Клингбергу подробно рассказывали о Малайзии и о предприятии, на которое он едет. Поездка была назначена на 17 января. Утром он поцеловал Ванду, взял чемодан и спустился на улицу, где его ждала машина. За рулем был Инон П. "Мы едем на заключительный инструктаж, а оттуда – в аэропорт", - сказал он.
Приехали они в квартиру, заблаговременно снятую в целях следствия. Там Клингберга поджидал Хаим Бен-Ами.
"Здравствуйте, господин Клингберг", - сказал Бен-Ами, специально не назвав ученого доктором или профессором, чтобы поколебать его уверенность в себе. В помещении воцарилась тишина: вывести Клингберга из себя не удавалось. Тогда Бен-Ами схватил чемодан Клингберга, открыл его и высыпал его содержимое на пол. "Ты предатель! – заорал следователь, будто в припадке бешенства. Ты сволочь, ты продал государственные секреты!"
Клингберг не повел бровью.
"Ты дерьмо! – продолжал Бен-Ами. – Никто не знает, что ты с нами здесь. Мы можем тебя уничтожить!" На лице Клингберга не дрогнул ни один мускул.
"Предатель! – кричал Бен-Ами. – Расскажи нам всё как есть, тогда мы хотя бы попробуем свести на нет причиненный тобой ущерб". "Мы опоздаем на самолет", - только и произнес Клингберг.
Допрос продолжался. Наряду с Бен-Ами в нем участвовали сотрудник отдела борьбы с советским шпионажем Шрага К. и еще трое следователей. Они сменяли друг друга каждые шесть часов.
Только Клингберг оставался "незаменимым": в соответствии с уставом
израильской армии, ему предоставляли шесть часов в сутки на сон плюс небольшие перерывы для еды и туалета. Следователи использовали весь арсенал уловок, известный ШАБАКу. Найдя в его чемодане фотографии его дочери и внука, Клингбергу сказали, что он "их предал". Напомнили ему историю гибели его родителей: "Ты предал их дважды. Сначала оставил их в Польше на растерзание нацистам, а потом надругался над их прахом, продавшись врагам Израиля".
Но ничто не помогало. Подследственный упорно молчал. "В прошлом меня уже подозревали – и ничего, потом сами же извинились", - только и процедил он.
Оговоренный судом срок ареста подходил к концу, а шансов на его продление у ШАБАКа было немного. Однажды вечером, когда до возможного освобождения оставались сутки с небольшим, Клингберг "раскололся". "Позовите Йоси, - попросил он. – Я хочу признаться". Йоси – так звали человека, игравшего роль "доброго следователя". "Злым следователем" работал Бен-Ами. Сидевший в соседней комнате Йоси, услышав это, расплакался от счастья.
Наконец-то многодневные усилия следователей дали результат.
Всю следующую ночь Клингберг сидел за столом и писал подробный отчет о своей деятельности на советскую разведку. Инон П. привез в "следственную квартиру" Авраама Карми – дядю Клингберга, его единственного оставшегося в живых родственника (не считая жены, детей и внуков). Поначалу Карми отказывался встречаться с племянником, но потом согласился, и встреча получилась теплой и волнующей. Клингберг сообщил дяде о своей шпионской деятельности и официально подтвердил, что следствие против него велось без применения физических мер воздействия. Их беседа была заснята на пленку. По окончании встречи Карми попросил сотрудников ШАБАКа не приглашать его на суд в качестве свидетеля.
Дав Клингбергу немного отдохнуть, сотрудники ШАБАКа перевезли его в одну из тель-авивских гостиниц. Там, в более удобных условиях, он написал еще пять отчетов.
Признания Клингберга рисовали ужасающую картину. Как выяснилось, он познакомился с сотрудниками советской разведки еще в Москве во время Второй мировой войны. Поначалу он на них не работал. Вскоре после войны на Клингберга дважды пыталась выйти польская разведка – но он отказался.
В 1957 году администрация биологического института в Нес-Ционе попросила Клингберга предъявить документы, подтверждающие полученное им медицинское образование. Никто в Израиле не сомневался в том, что он настоящий врач, но бюрократическая процедура требовала наличия соответствующих документов: в противном случае нельзя было говорить о продвижении по служебной лестнице и повышении зарплаты.
Ученый ответил, что все бумаги пропали во время войны. Руководство настаивало на том, чтобы он достал хотя бы копии.
Тогда Клингберг обратился к сотруднику советского посольства в Тель-Авиве с просьбой привезти необходимые документы из Белорусского государственного университета в Минске.
Сотрудник посольства рассказал об этом представителю КГБ, и оба пришли к выводу, что обращение Клингберга таит в себе громадный потенциал для советской разведки. Спецслужбы СССР давно мечтали заиметь своего человека в израильском биологическом институте. Им чрезвычайно помогло одно обстоятельство: как выяснилось, Клингберг не успел закончить университет! Война началась в тот момент, когда до получения диплома ему оставалось доучиться один год. Представители СССР намекнули израильтянину: если он не согласится с ними сотрудничать, то они предадут этот факт гласности, ученый будет выглядеть лжецом и вся его карьера будет перечеркнута. Если же согласится – то все нужные документы будут изготовлены и доставлены. Клингберг ответил положительно.
(На суде Клингберг заявит, что придумал историю с дипломом для того, чтобы выставить себя жертвой шантажа. Так это или нет – установить вряд ли удастся.)
Позднее дочь ученого Сильвия расскажет: "Мой отец не был коммунистом, но он сочувственно относился к СССР. Кроме того, он относился к той группе ученых, которые полагали, что ни у кого в мире не должно быть монополии на оружие массового уничтожения. По его мнению, мир был возможен только при наличии военного баланса между двумя блоками, которые возглавляли США и СССР".
Сотрудничество Клингберга с советской разведкой продолжалось до 1975 года. Оно велось с соблюдением всех норм секретности, принятых в мире шпионажа. В ходе некоторых своих поездок в Европу он учился мастерству разведчика: ему объяснили, как копировать документы с помощью миниатюрного фотоаппарата, как уменьшать снимки, как и где их прятать во время путешествий, как пользоваться тайными чернилами, как контактировать с резидентами советской разведки...
До 1967 года, пока между Израилем и СССР существовали дипломатические отношения, он встречался с резидентами на территории Израиля. Резиденты базировались в советском посольстве, но с Клингбергом, разумеется, встречались в специально оговоренных местах. Ученый передавал им богатейшую информацию: как письменно, так и устно (Клингберг отличался феноменальной памятью). После разрыва дипотношений встречи Клингберга с резидентами переместились главным образом на территорию Швейцарии, реже – в Германию или Австрию. Ученый с мировым именем, он часто ездил за границу, и в Израиле это не вызывало никаких подозрений. В общей сложности Клингберг встречался со своими "партнерами" около 20 раз.
Перед каждой поездкой в Европу он посылал сигнальное письмо на некий адрес, сообщая им свой маршрут. По прибытии на место звонил – всегда с общественного телефона – советскому резиденту, и они договаривались о точном времени и месте встречи. Это могли быть рестораны, кафе или другие общественные места. На некоторые встречи с Клингбергом резидент приходил в сопровождении специалиста по химическому и биологическому оружию, каковой давал шпиону специальные указания.
Через руки Клингберга проходила вся важная информация о деятельности института в Нес-Ционе. Поэтому он мог держать своих партнеров в курсе новейших научных разработок. Тем самым он перечеркнул усилия сотен израильских ученых.
В обмен на предоставляемую информацию Клингбергу предлагали деньги, но он отказывался, говоря, что помогает Советскому Союзу из идейных и моральных соображений, потому что видит в СССР оплот борьбы за мир и испытывает благодарность к этой стране за то, что в годы войны она спасла ему жизнь.
Клингберг прекратил сотрудничество с СССР в 1975 году. Он уже не работал в институте и решил, что исчерпал свой потенциал. Советы предлагали ученому продолжить снабжать их информацией, но он отказался, и давить на него не стали. Его поблагодарили за оказанное содействие – опять же только морально, материальную сторону Клингберг даже не желал обсуждать.
Факт ареста Клингберга, его исчезновение держались в строжайшей тайне. Его жену Ванду тоже вызывали на допрос, и она категорически утверждала, что ничего не знала о шпионской деятельности мужа. Однажды супругам устроили встречу, которая, естественно, тоже снималась на видео. Ванда принесла с собой яд (комадин) и дала Маркусу. Ученый успел проглотить таблетки до того, как сотрудники ШАБАКа поняли что к чему. В больницу "Ихилов" Клингберга доставили в тяжелом состоянии. Его жену арестовали по подозрению в покушении на убийство. Попав в камеру, она перерезала себе вены. Ее тоже госпитализировали – в ту же больницу, но отдельно от мужа. Собиралась ли она отравить мужа или просто содействовала в его попытке самоубийстве – об этом в ШАБАКе спорят до сих пор.
Вскоре Ванда выздоровела. ШАБАК решил пощадить немолодую (на четыре года старше мужа) женщину, находящуюся в тяжелейшем душевном состоянии, и не арестовывать ее повторно. У нее только изъяли паспорт и строго велели никому ничего не рассказывать об истории, приключившейся с ее мужем. Особо любопытным она, следуя указаниям ШАБАКа, говорила, что Маркус находится в психиатрической больнице в одной из стран Европы.
Избегая града недоуменных вопросов, Ванда почти прекратила общаться с родственниками и друзьями. Психологический груз давал о себе знать, здоровье пожилой женщины ухудшалось, и в 1990 году ее не стало. Она скончалась в Париже, где навещала свою дочь. Сильвия узнала правду об отце не от матери, а от одного из друзей семьи, которого уполномочил на это ШАБАК. Поначалу Сильвии запретили посещать Израиль, позднее разрешили видеться с отцом. Как и мать, дочь обязана была хранить случившееся в строжайшей тайне. "В отличие от матери, я не лгала, а просто не отвечала на вопросы", - говорит Сильвия.
Однако ШАБАК заподозрил Сильвию в том, что она кое-что сообщила журналистам. Достоверно известно, что после первой публикации, посвященной Клингбергу, в "Обсервере", датированной сентябрем 1985 года, Сильвия обратилась к французскому адвокату Антуану Конту с просьбой похлопотать об освобождении ее отца.
Однако ШАБАК не разрешил Конту приехать в Израиль и встретиться с потенциальным клиентом. После этого из ШАБАКа позвонили Сильвии в Париж и сообщили, что если она приедет в Израиль, ее тут же арестуют. Лишь в 1990 году, после смерти Ванды, Сильвии разрешили приезжать в Израиль и навещать отца в тюрьме. Иногда она брала с собой своего сына Яна.
После исчезновения Клингберга его сотрудники заподозрили неладное. По Тель-Авивскому университету и биологическому институту в Нес-Ционе поползли слухи. Но, насколько можно судить, разгадку не нашел никто из коллег ученого. Суд над Клингбергом проходил, естественно, за закрытыми дверями. 12 июня 1983 года он был приговорен к 20 годам лишения свободы за измену родине и шпионаж. Подсудимому разрешили выбрать себе адвоката из специального списка юристов, имеющих доступ к секретной информации. Адвокат Хеглер выбрал наступательную тактику защиты, но прокуратура отвергла его утверждения о том, что-де признания были выбиты из Клингберга насильно.
Клингберг отбывал заключение в тюрьме "Шикма" близ Ашкелона под тем же вымышленным именем, под которым был госпитализирован в "Ихилов": Авраам Гринберг. С тюремным начальством вел себя пристойно, но до 1992 года ввиду крайней опасности преступника его содержали в условиях строгой изоляции. Помимо Ванды и Сильвии его имел право посещать только один человек – друг его молодости Авраам Кальдор.
Неоднократные попытки израильских и зарубежных адвокатов добиться освобождения Клингберга ни к чему не приводили. Лишь в 1998 году беэр-шевский суд, приняв во внимание преклонный возраст и ослабленное здоровье заключенного, отпустил его домой. При этом Клингбергу поставили массу жестких условий (например, нанять самому себе охранника). Действуют они до января 2003 года – первоначально установленного срока его выхода на свободу.
Комсомольская правда «Едиот ахронот» (перевод Шломо Громана)
--------------
Клингберг считает себя израильтянином
Самый знаменитый советский шпион, когда-либо задержанный в Израиле, Маркус Клингберг закончил книгу воспоминаний. В приложении к газете "Хаарец" сегодня опубликовано интервью с Клингбергом, приуроченное к этому событию.
В интервью он сказал: "Я не сожалею ни о чем, что было мной сделано, хотя и не горжусь этим. Если бы русские обратились ко мне сегодня, конечно же, я не согласился бы на них работать. Я сделал это, потому, что чувствовал, что это правильно – из-за "холодной войны"".
Сегодня, как и тогда, Клингберг не держит на русских зла: "О русских у меня остались только хорошие воспоминания. Они очень помогли мне". Не в претензии он и к Еврейскому государству: "Я не сержусь на Израиль, нет. Свое наказание я заслужил, хотя, возможно, не столь тяжелое. Я выплатил свой долг".
Книга воспоминаний Клингберга в настоящее время находится на столе у военного цензора в Израиле, куда Клингберг так хочет попасть, "хотя физически это не просто, и я уже не верю, что это когда-нибудь произойдет". В своей книге он пишет, что считает себя шпионом, но не изменником родины.
После выхода из тюрьмы в 1998-м году (по состоянию здоровья) Клингберг был переведен под домашний арест. По окончании срока заключения выехал в Европу.
В настоящее время Клингберг живет в Париже в однокомнатной 35-метровой квартире, на левом берегу Сены. Раз в день его навещает дочь, раз в неделю он видится с внуками. Клингберг получает от Израиля пенсию как подполковник Армии обороны Израиля, что составляет более 2.000 евро, но жалуется, что этого едва хватает на оплату съемной квартиры, питание, медицинскую страховку, лекарства и частые госпитализации.
Клингбергу 87 лет, его жена умерла 16 лет назад. Он не боится смерти и считает себя израильтянином.
http://israfile.info/article.asp?articleID=45
На этой неделе Израиль освобождает из заключения самого высокопоставленного шпиона, когда-либо задерживаемого на территории страны - 83-летнего Авраама Маркуса Клингберга. В 1983 году он был осужден на 20 лет тюрьмы за передачу Советскому Союзу информации о израильской программе по созданию химического и бактериологического оружия.
На момент ареста Клингберг являлся одним из ведущих специалистов страны в области разработки биооружия и занимал пост заместителя директора секретного института в Нес-Ционе. 18 лет ученый провел в тюрьме особого режима (причем большую часть срока отсидел в одиночной камере), а затем ввиду преклонного возраста был переведен под домашний арест. Остаток дней старик собирается провести в Париже, где живет его дочь.
История Маркуса Клингберга
Авраам Маркус Клингберг родился в октябре 1918 года в Варшаве. Его родители были глубоко религиозными людьми, однако сын выбрал себе поприще светской науки. В 1935 году, по окончании средней школы, поступил на медицинский факультет Варшавского университета. Четыре года спустя разразилась Вторая мировая война, учебу пришлось прервать, и Маркус бежал на восток – на территорию, доставшуюся Советскому Союзу по условиям пакта "Молотов – Риббентроп".
В 1940 году Клингберг обосновался в Минске, где продолжил учиться на врача. 22 июня 1941 года вступил в Красную армию, где дослужился до звания капитана и был ранен в ногу. Большую часть службы он провел в медицинских войсках; на определенном этапе его направляли в Москву с целью повышения квалификации в области инфекционных заболеваний. Так началась его блестящая карьера эпидемиолога.
Из Москвы Клингберг вернулся в Белоруссию, где занимался борьбой с тифом и другими опасными болезнями. Затем участвовал в расследовании причин массового отравления под Оренбургом.
Несмотря на активное участие в жизни СССР, Клингберг не стал пламенным коммунистом, но немаловажное влияние на формирование его личности этот период, несомненно, оказал. Он чувствовал себя обязанным перед страной, предоставившей ему убежище и позволившей ему продолжить занятия любимым делом.
В ходе службы Клингберг близко познакомился с офицерами советской военной разведки (ГРУ). Эти связи существенно помогли ему в дальнейшем.
По окончании войны Клингберг поехал в Польшу в поисках родных, но с горечью узнал, что все его братья, родители, дедушки и бабушки, никуда не эвакуировавшись, нашли свою смерть в Треблинке.
Во время поездки на родину Клингберг познакомился с Вандой – микробиологом по профессии. Она уцелела в оккупированной нацистами Варшаве благодаря тому, что выдавала себя за христианку.
В конце 1945 года Маркус и Ванда поженились. Вскоре супруги пришли к выводу, что в Польше у них нет будущего, и эмигрировали в Швецию. Там между ними произошла ссора, и Ванда уехала на родину, но вскоре вернулась к мужу. В 1947 году в Швеции у них родилась дочь Сильвия.
В конце 1948 года, после неудачной попытки эмигрировать в США, семья решила репатриироваться в новообразованное Государство Израиль. Хотя Сильвии был всего год, оба ее родителя были тотчас мобилизованы в медицинские войска. Армия выделила им квартиру в Яффо, на шдерот Йерушалаим. В том же доме жил командующий медицинскими войсками подполковник Авраам Ацмон – тоже выходец из Польши, в годы войны живший в СССР и приобретший там профессиональный опыт, - и между ним и Клингбергом завязались приятельские отношения.
Квалификация и опыт д-ра Клингберга произвели благоприятнейшее впечатление на командование ЦАХАЛа, и его быстро повышали в звании. В 1952 году он демобилизовался в чине подполковника. И его, и жену приняли на работу в только что организованный институт биологических исследований в Нес-Ционе.
План работы института был составлен еще до провозглашения государства профессором Хаимом Вейцманом – химиком по специальности, ставшим первым президентом Израиля. Решающее участие в создании института принял профессор Давид Эрнст Бергман, работавший политическим советником первого израильского премьер-министра Давида Бен-Гуриона и командовавший инженерными подразделениями ЦАХАЛа. Во всем мире Бергман считается "отцом израильской атомной бомбы".
Первым директором института был профессор Алекс Кейнан. Рядом с ним работала дочь Бен-Гуриона - Ранана. В 60-70-х годах учреждением руководил профессор Роберт Гольдвассер, также входивший в число его основателей, а его заместителем был Маркус Клингберг. Перед этим последний работал административным директором института, а еще раньше – начальником отдела эпидемиологии.
Кроме того, в институте имелись следующие отделы: вирусологии, биологии, аналитической химии, биохимии, фармакологии, органической химии, медицинской химии, математики, микробиологии и электронной микроскопии. В соответствии с указаниями Бен-Гуриона, деятельность института сосредоточивалась одновременно в гражданской и военной сферах (помимо прочего, он неоднократно выполнял заказы Пентагона).
С 1975 года институт был засекречен, однако многие из 300 его сотрудников продолжали публиковать свои работы в научных журналах и участвовать в конференциях в Израиле и за рубежом, общаясь и обмениваясь информацией с иностранными коллегами.
Одним из главных направлений работы института была эпидемиология – область, в которой специализировался Клингберг. В 1971 году американская армия выделила институту средства на комплексные исследования одной из разновидностей лихорадки. Работы были поручены коллективу во главе с Гольдвассером и Клингбергом.
Поворотным пунктом в деятельности института была гражданская война в Йемене в начале 60-х годов. Египетская армия вмешалась в ту войну на стороне республиканцев, а монархистов поддерживала Саудовская Аравия. В некоторый момент египтяне применили ядовитые газы; это был первый случай их использования на поле битвы со времен Первой мировой войны.
Наличие в арсенале египтян химического оружия вызвало обеспокоенность в Израиле. Тогдашний глава "Моссада" Исер Харэль высказал предположение, что Каир намерен обзавестись и другими видами оружия массового поражения: атомным и биологическим, а также ракетами для его дистанционного применения. Израильские правительства, возглавлявшиеся Давидом Бен-Гурионом и Леви Эшколем, поручили разведорганам собрать об этом подробную информацию.
Управление военной разведки (АМАН), возглавлявшееся Меиром Амитом, пришли к выводу, что Египет весьма далек от достижения указанных целей. Однако в Израиле было решено интенсифицировать разработку противоядия египетскому оружию. Израиль 50-60-х годов, наводненный сотнями тысяч репатриантов из Европы, Азии и Африки, представлял собой естественный полигон для медицинских исследований.
Около 30.000 жителей страны страдали туберкулезом, десятки тысяч – малярией, тифом и другими инфекционными заболеваниями.
В этой ситуации как нельзя лучше проявились талант и квалификация эпидемиолога Клингберга. Израильтянина включили в состав одной из комиссий Всемирной организации здравоохранения, базирующейся в Женеве. Параллельно с научной деятельностью Клингберг занимался преподавательской работой. До самого своего ареста в 1983 году он читал лекции на медицинском факультете Тель-Авивского университета.
В соответствии с нормами, разработанными в системе безопасности, все сотрудники, осведомленные в сферах, представляющих государственную тайну, периодически проходят проверки, в том числе на детекторе лжи. Среди прочего им задают вопросы, не было ли у них контактов с агентами враждебных государств и структур.
Пригласили и Маркуса Клингберга, но это была не просто плановая проверка. Были для нее и особые причины.
Уже в 60-х годах в ШАБАКе зародились подозрения, что на территории Израиля активно действует иностранная разведка. Ряд факторов указывал на то, что в этой деятельности замешан Клингберг. Руководство ШАБАКа решило проверить обоснованность своих подозрений и пригласило ученого к детектору лжи.
Клингберг выказал обиду, спокойно подошел к аппарату и успешно выдержал проверку. Возможно, это объяснялось несовершенством существовавшей в те годы конструкции детектора лжи. ШАБАКу ничего не оставалось, кроме как принести ученому свои извинения.
Несколько лет спустя в отношении Клингберга вновь появились компрометирующие сведения. И снова ученый "перехитрил" машину – и покинул здание ШАБАКа с победной улыбкой на лице.
В 1982 году Клингберга заподозрили в третий раз. Теперь к ШАБАКу подключились сотрудники "Моссада", ответственные за разведдеятельность вне пределов Израиля. Ученого на проверку больше не приглашали, но за ним установили слежку днем и ночью. Как-то раз он поехал на научную конференцию в Швейцарию – и "хвоста" не заметил. Но и "Мосад" потерпел неудачу: контактов с представителями СССР за ним замечено не было.
Результаты операции были переданы ответственному за обеспечение безопасности (выражаясь советским языком, "начальнику первого отдела") биологического института в Нес-Ционе, но тот отказался согласиться с выводами разведчиков. "Я вам говорю: он шпион!" – твердил офицер М. (по понятным причинам приводим только инициал).
На протяжении многих лет М. придерживался мнения, что Клингберг работает на иностранную разведку. Результаты проверок не подтверждали слов офицера, но тот стоял на своем.
Вступая в должность, новый начальник ШАБАКа Аврум Шалом решил расследовать историю с Клингбергом заново. Летом 1982 года эта задача была возложена на сотрудника отдела борьбы с советским шпионажем Инона П. и на заместителя начальника следственного отдела Хаима Бен-Ами; им должны были содействовать и другие ответственные работники ШАБАКа.
Изучая накопленные материалы "дела Клингберга", П. и Бен-Ами пришли к выводу, что в ходе проверок на детекторе лжи ученому задавались не те вопросы, какие нужно было задавать. В штабе ШАБАКа было решено арестовать Клингберга и допросить его в изолированном месте, в обстановке полной секретности. Проблема заключалась в том, как задержать Клингберга без помощи полиции.
После консультаций с юристами Бен-Ами предложил подать судье Верховного суда просьбу санкционировать арест Клингберга как подозреваемого в совершении преступлений, касающихся безопасности страны. В виде исключения ШАБАК попросил разрешения задержать ученого на беспрецедентный срок в 30 дней с опцией продления ареста еще на месяц. Ходатайство было удовлетворено. Теперь требовалось провести операцию по задержанию Клингберга. В центре Тель-Авива была снята квартира, в одну из стен которой вмонтировали видеокамеры и микрофоны, позволявшие следить за обстановкой круглые сутки.
В январе 1983 года в кабинет Клингберга постучался Инон П., представившийся сотрудником "Моссада". Он сказал ученому, что на химическом заводе в Малайзии произошел взрыв, аналогичный тому, который имел место в 1976 году в Италии. Поскольку "Моссаду" известно, что ВОЗ привлекала Клингберга к работе в комиссии по изучению причин и последствий аварии, то, продолжал Инон, Государство Израиль просит ученого отправиться на месяц в Малайзию и помочь властям этой страны в спасении людей и ликвидации причиненного ущерба. "У Израиля нет с Малайзией дипломатических отношений, - объяснили Клингбергу, - но есть отношения неофициальные, хранящиеся в тайне. Поэтому вы не имеете право сообщать о месте назначения и цели поездки никому, даже вашей жене".
Несколько последующих дней заняли всевозможные инструктажи: Клингбергу подробно рассказывали о Малайзии и о предприятии, на которое он едет. Поездка была назначена на 17 января. Утром он поцеловал Ванду, взял чемодан и спустился на улицу, где его ждала машина. За рулем был Инон П. "Мы едем на заключительный инструктаж, а оттуда – в аэропорт", - сказал он.
Приехали они в квартиру, заблаговременно снятую в целях следствия. Там Клингберга поджидал Хаим Бен-Ами.
"Здравствуйте, господин Клингберг", - сказал Бен-Ами, специально не назвав ученого доктором или профессором, чтобы поколебать его уверенность в себе. В помещении воцарилась тишина: вывести Клингберга из себя не удавалось. Тогда Бен-Ами схватил чемодан Клингберга, открыл его и высыпал его содержимое на пол. "Ты предатель! – заорал следователь, будто в припадке бешенства. Ты сволочь, ты продал государственные секреты!"
Клингберг не повел бровью.
"Ты дерьмо! – продолжал Бен-Ами. – Никто не знает, что ты с нами здесь. Мы можем тебя уничтожить!" На лице Клингберга не дрогнул ни один мускул.
"Предатель! – кричал Бен-Ами. – Расскажи нам всё как есть, тогда мы хотя бы попробуем свести на нет причиненный тобой ущерб". "Мы опоздаем на самолет", - только и произнес Клингберг.
Допрос продолжался. Наряду с Бен-Ами в нем участвовали сотрудник отдела борьбы с советским шпионажем Шрага К. и еще трое следователей. Они сменяли друг друга каждые шесть часов.
Только Клингберг оставался "незаменимым": в соответствии с уставом
израильской армии, ему предоставляли шесть часов в сутки на сон плюс небольшие перерывы для еды и туалета. Следователи использовали весь арсенал уловок, известный ШАБАКу. Найдя в его чемодане фотографии его дочери и внука, Клингбергу сказали, что он "их предал". Напомнили ему историю гибели его родителей: "Ты предал их дважды. Сначала оставил их в Польше на растерзание нацистам, а потом надругался над их прахом, продавшись врагам Израиля".
Но ничто не помогало. Подследственный упорно молчал. "В прошлом меня уже подозревали – и ничего, потом сами же извинились", - только и процедил он.
Оговоренный судом срок ареста подходил к концу, а шансов на его продление у ШАБАКа было немного. Однажды вечером, когда до возможного освобождения оставались сутки с небольшим, Клингберг "раскололся". "Позовите Йоси, - попросил он. – Я хочу признаться". Йоси – так звали человека, игравшего роль "доброго следователя". "Злым следователем" работал Бен-Ами. Сидевший в соседней комнате Йоси, услышав это, расплакался от счастья.
Наконец-то многодневные усилия следователей дали результат.
Всю следующую ночь Клингберг сидел за столом и писал подробный отчет о своей деятельности на советскую разведку. Инон П. привез в "следственную квартиру" Авраама Карми – дядю Клингберга, его единственного оставшегося в живых родственника (не считая жены, детей и внуков). Поначалу Карми отказывался встречаться с племянником, но потом согласился, и встреча получилась теплой и волнующей. Клингберг сообщил дяде о своей шпионской деятельности и официально подтвердил, что следствие против него велось без применения физических мер воздействия. Их беседа была заснята на пленку. По окончании встречи Карми попросил сотрудников ШАБАКа не приглашать его на суд в качестве свидетеля.
Дав Клингбергу немного отдохнуть, сотрудники ШАБАКа перевезли его в одну из тель-авивских гостиниц. Там, в более удобных условиях, он написал еще пять отчетов.
Признания Клингберга рисовали ужасающую картину. Как выяснилось, он познакомился с сотрудниками советской разведки еще в Москве во время Второй мировой войны. Поначалу он на них не работал. Вскоре после войны на Клингберга дважды пыталась выйти польская разведка – но он отказался.
В 1957 году администрация биологического института в Нес-Ционе попросила Клингберга предъявить документы, подтверждающие полученное им медицинское образование. Никто в Израиле не сомневался в том, что он настоящий врач, но бюрократическая процедура требовала наличия соответствующих документов: в противном случае нельзя было говорить о продвижении по служебной лестнице и повышении зарплаты.
Ученый ответил, что все бумаги пропали во время войны. Руководство настаивало на том, чтобы он достал хотя бы копии.
Тогда Клингберг обратился к сотруднику советского посольства в Тель-Авиве с просьбой привезти необходимые документы из Белорусского государственного университета в Минске.
Сотрудник посольства рассказал об этом представителю КГБ, и оба пришли к выводу, что обращение Клингберга таит в себе громадный потенциал для советской разведки. Спецслужбы СССР давно мечтали заиметь своего человека в израильском биологическом институте. Им чрезвычайно помогло одно обстоятельство: как выяснилось, Клингберг не успел закончить университет! Война началась в тот момент, когда до получения диплома ему оставалось доучиться один год. Представители СССР намекнули израильтянину: если он не согласится с ними сотрудничать, то они предадут этот факт гласности, ученый будет выглядеть лжецом и вся его карьера будет перечеркнута. Если же согласится – то все нужные документы будут изготовлены и доставлены. Клингберг ответил положительно.
(На суде Клингберг заявит, что придумал историю с дипломом для того, чтобы выставить себя жертвой шантажа. Так это или нет – установить вряд ли удастся.)
Позднее дочь ученого Сильвия расскажет: "Мой отец не был коммунистом, но он сочувственно относился к СССР. Кроме того, он относился к той группе ученых, которые полагали, что ни у кого в мире не должно быть монополии на оружие массового уничтожения. По его мнению, мир был возможен только при наличии военного баланса между двумя блоками, которые возглавляли США и СССР".
Сотрудничество Клингберга с советской разведкой продолжалось до 1975 года. Оно велось с соблюдением всех норм секретности, принятых в мире шпионажа. В ходе некоторых своих поездок в Европу он учился мастерству разведчика: ему объяснили, как копировать документы с помощью миниатюрного фотоаппарата, как уменьшать снимки, как и где их прятать во время путешествий, как пользоваться тайными чернилами, как контактировать с резидентами советской разведки...
До 1967 года, пока между Израилем и СССР существовали дипломатические отношения, он встречался с резидентами на территории Израиля. Резиденты базировались в советском посольстве, но с Клингбергом, разумеется, встречались в специально оговоренных местах. Ученый передавал им богатейшую информацию: как письменно, так и устно (Клингберг отличался феноменальной памятью). После разрыва дипотношений встречи Клингберга с резидентами переместились главным образом на территорию Швейцарии, реже – в Германию или Австрию. Ученый с мировым именем, он часто ездил за границу, и в Израиле это не вызывало никаких подозрений. В общей сложности Клингберг встречался со своими "партнерами" около 20 раз.
Перед каждой поездкой в Европу он посылал сигнальное письмо на некий адрес, сообщая им свой маршрут. По прибытии на место звонил – всегда с общественного телефона – советскому резиденту, и они договаривались о точном времени и месте встречи. Это могли быть рестораны, кафе или другие общественные места. На некоторые встречи с Клингбергом резидент приходил в сопровождении специалиста по химическому и биологическому оружию, каковой давал шпиону специальные указания.
Через руки Клингберга проходила вся важная информация о деятельности института в Нес-Ционе. Поэтому он мог держать своих партнеров в курсе новейших научных разработок. Тем самым он перечеркнул усилия сотен израильских ученых.
В обмен на предоставляемую информацию Клингбергу предлагали деньги, но он отказывался, говоря, что помогает Советскому Союзу из идейных и моральных соображений, потому что видит в СССР оплот борьбы за мир и испытывает благодарность к этой стране за то, что в годы войны она спасла ему жизнь.
Клингберг прекратил сотрудничество с СССР в 1975 году. Он уже не работал в институте и решил, что исчерпал свой потенциал. Советы предлагали ученому продолжить снабжать их информацией, но он отказался, и давить на него не стали. Его поблагодарили за оказанное содействие – опять же только морально, материальную сторону Клингберг даже не желал обсуждать.
Факт ареста Клингберга, его исчезновение держались в строжайшей тайне. Его жену Ванду тоже вызывали на допрос, и она категорически утверждала, что ничего не знала о шпионской деятельности мужа. Однажды супругам устроили встречу, которая, естественно, тоже снималась на видео. Ванда принесла с собой яд (комадин) и дала Маркусу. Ученый успел проглотить таблетки до того, как сотрудники ШАБАКа поняли что к чему. В больницу "Ихилов" Клингберга доставили в тяжелом состоянии. Его жену арестовали по подозрению в покушении на убийство. Попав в камеру, она перерезала себе вены. Ее тоже госпитализировали – в ту же больницу, но отдельно от мужа. Собиралась ли она отравить мужа или просто содействовала в его попытке самоубийстве – об этом в ШАБАКе спорят до сих пор.
Вскоре Ванда выздоровела. ШАБАК решил пощадить немолодую (на четыре года старше мужа) женщину, находящуюся в тяжелейшем душевном состоянии, и не арестовывать ее повторно. У нее только изъяли паспорт и строго велели никому ничего не рассказывать об истории, приключившейся с ее мужем. Особо любопытным она, следуя указаниям ШАБАКа, говорила, что Маркус находится в психиатрической больнице в одной из стран Европы.
Избегая града недоуменных вопросов, Ванда почти прекратила общаться с родственниками и друзьями. Психологический груз давал о себе знать, здоровье пожилой женщины ухудшалось, и в 1990 году ее не стало. Она скончалась в Париже, где навещала свою дочь. Сильвия узнала правду об отце не от матери, а от одного из друзей семьи, которого уполномочил на это ШАБАК. Поначалу Сильвии запретили посещать Израиль, позднее разрешили видеться с отцом. Как и мать, дочь обязана была хранить случившееся в строжайшей тайне. "В отличие от матери, я не лгала, а просто не отвечала на вопросы", - говорит Сильвия.
Однако ШАБАК заподозрил Сильвию в том, что она кое-что сообщила журналистам. Достоверно известно, что после первой публикации, посвященной Клингбергу, в "Обсервере", датированной сентябрем 1985 года, Сильвия обратилась к французскому адвокату Антуану Конту с просьбой похлопотать об освобождении ее отца.
Однако ШАБАК не разрешил Конту приехать в Израиль и встретиться с потенциальным клиентом. После этого из ШАБАКа позвонили Сильвии в Париж и сообщили, что если она приедет в Израиль, ее тут же арестуют. Лишь в 1990 году, после смерти Ванды, Сильвии разрешили приезжать в Израиль и навещать отца в тюрьме. Иногда она брала с собой своего сына Яна.
После исчезновения Клингберга его сотрудники заподозрили неладное. По Тель-Авивскому университету и биологическому институту в Нес-Ционе поползли слухи. Но, насколько можно судить, разгадку не нашел никто из коллег ученого. Суд над Клингбергом проходил, естественно, за закрытыми дверями. 12 июня 1983 года он был приговорен к 20 годам лишения свободы за измену родине и шпионаж. Подсудимому разрешили выбрать себе адвоката из специального списка юристов, имеющих доступ к секретной информации. Адвокат Хеглер выбрал наступательную тактику защиты, но прокуратура отвергла его утверждения о том, что-де признания были выбиты из Клингберга насильно.
Клингберг отбывал заключение в тюрьме "Шикма" близ Ашкелона под тем же вымышленным именем, под которым был госпитализирован в "Ихилов": Авраам Гринберг. С тюремным начальством вел себя пристойно, но до 1992 года ввиду крайней опасности преступника его содержали в условиях строгой изоляции. Помимо Ванды и Сильвии его имел право посещать только один человек – друг его молодости Авраам Кальдор.
Неоднократные попытки израильских и зарубежных адвокатов добиться освобождения Клингберга ни к чему не приводили. Лишь в 1998 году беэр-шевский суд, приняв во внимание преклонный возраст и ослабленное здоровье заключенного, отпустил его домой. При этом Клингбергу поставили массу жестких условий (например, нанять самому себе охранника). Действуют они до января 2003 года – первоначально установленного срока его выхода на свободу.
Комсомольская правда «Едиот ахронот» (перевод Шломо Громана)
--------------
Клингберг считает себя израильтянином
Самый знаменитый советский шпион, когда-либо задержанный в Израиле, Маркус Клингберг закончил книгу воспоминаний. В приложении к газете "Хаарец" сегодня опубликовано интервью с Клингбергом, приуроченное к этому событию.
В интервью он сказал: "Я не сожалею ни о чем, что было мной сделано, хотя и не горжусь этим. Если бы русские обратились ко мне сегодня, конечно же, я не согласился бы на них работать. Я сделал это, потому, что чувствовал, что это правильно – из-за "холодной войны"".
Сегодня, как и тогда, Клингберг не держит на русских зла: "О русских у меня остались только хорошие воспоминания. Они очень помогли мне". Не в претензии он и к Еврейскому государству: "Я не сержусь на Израиль, нет. Свое наказание я заслужил, хотя, возможно, не столь тяжелое. Я выплатил свой долг".
Книга воспоминаний Клингберга в настоящее время находится на столе у военного цензора в Израиле, куда Клингберг так хочет попасть, "хотя физически это не просто, и я уже не верю, что это когда-нибудь произойдет". В своей книге он пишет, что считает себя шпионом, но не изменником родины.
После выхода из тюрьмы в 1998-м году (по состоянию здоровья) Клингберг был переведен под домашний арест. По окончании срока заключения выехал в Европу.
В настоящее время Клингберг живет в Париже в однокомнатной 35-метровой квартире, на левом берегу Сены. Раз в день его навещает дочь, раз в неделю он видится с внуками. Клингберг получает от Израиля пенсию как подполковник Армии обороны Израиля, что составляет более 2.000 евро, но жалуется, что этого едва хватает на оплату съемной квартиры, питание, медицинскую страховку, лекарства и частые госпитализации.
Клингбергу 87 лет, его жена умерла 16 лет назад. Он не боится смерти и считает себя израильтянином.
http://israfile.info/article.asp?articleID=45
- НикСт
- Сообщения: 1799
- Зарегистрирован: 20 фев 2007 22:57
НикСт » 21 сен 2007 21:03
Серия загадочных смертей агентов «Моссад»
За последние несколько лет в Израиле при необычных и не всегда естественных обстоятельствах ушли из жизни крупные представители национальной разведки («Моссад»). Похоже, что чья-то рука карает за грехи, совершенные агентами этого ведомства в недавнем прошлом.
ЭТОТ скорбный и все же «черный список» открывает Роберт Максвелл, агент «Моссада» и еще целого ряда разведок. О том, как он утонул в районе Канарских островов, мы уже писали (см. «АН» №26(60) от 28 июня 2007 г.).
В конце января 2005 г. неожиданно скончался один из самых заслуженных разведчиков Израиля Барух Мизрахи.
В начале февраля 2005 г. в Южной Африке умерла «роковая женщина «Моссада» Сильвия Рафаэль. Она работала под прикрытием фотокорреспондента одного из канадских изданий и вела охоту на организаторов и исполнителей террористической акции на Мюнхенской Олимпиаде.
В октябре 2005 г. скоропостижно скончался один из самых профессиональных израильских разведчиков – алуф (генерал-лейтенант) Бениамин Зеэви (Фаркаш). В свое время он командовал знаменитым подразделением 504‑й военной разведки Израиля и руководил операцией по поимке Мордехая Вануну. Это произошло в Риме 30 сентября 1986 года.
Затем в феврале 2006 г. в медицинском центре «Бейлинсон» в Петах-Тикве умер бывший начальник политической разведки Израиля легендарный Исер Харел (Гальперин).
В начале января 2007 г. умер двойной агент Зеев Авни, одновременно работавший на заре становления еврейского государства на СССР и израильскую разведку.
В первый день весны 2007 г. в Нью-Йорке скончался человек, получивший при рождении имя Цви Мильхман, но известный миру как Питер Малкин. Известен он как организатор похищения Эйхмана.
Малкин как-то признался, что агенты КГБ были его любимыми противниками благодаря их стилю работы и профессионализму.
«Русские были лучшими противниками. Я оценил их стиль. У арабов, например, нет никакого стиля, – сказал Малкин. – Когда ваш противник силен, ваш мозг работает намного лучше. Я любил сражаться с русскими».
И наконец, 28 июня с.г. при весьма странных обстоятельствах скончался египетский миллиардер, зять бывшего президента Египта Гамаля Абдель Насера Ашраф Маруан. Он успешно шпионил в пользу Израиля до войны Судного дня и был известен как агент «Вавилон». А тут выпал из окна свой квартиры в Лондоне, и теперь Скотленд-Ярд ведет расследование.
Заключение
РАЗВЕДЧИК действует в системе двойных стандартов: в своей стране он почти герой с лицензией на незаконную деятельность за ее пределами, в чужой стране он шпион и лицо нежелательное. Один и тот же поступок какой-то группы людей может быть оценен как приверженность истине, а другой – как предательство.
Моральная сторона профессиональной разведывательной деятельности выглядит довольно просто: если ты имеешь какие-то секреты от меня, то я считаю вправе знать, не представляют ли эти секреты угрозу для меня. Ты же, как и я, вправе защищать свои секреты. С точки зрения все той же морали разведки убийство допустимо только в том случае, если это единственная возможность спасти большее число жизней.
В злодеяниях не имеет значения, кто первый, а кто последний. Порядок по счету не разделяет того, что объединено сходством. Поэтому безусловно предписано, что злом не воздается за зло. В этой связи судить о том, насколько разведка правомерна как род человеческой деятельности с этической точки зрения, в отвлеченном смысле общечеловеческой морали бесполезно.
Она есть и будет до тех пор, пока существуют государства. Тем, кто встает на эту тропу, следует иметь в виду, что естественный конец жизненного пути многими будет рассматриваться как результат той деятельности, которой была посвящена жизнь смельчака.
Станислав ЛЕКАРЕВ
http://www.argumenti.ru/publications/4270
За последние несколько лет в Израиле при необычных и не всегда естественных обстоятельствах ушли из жизни крупные представители национальной разведки («Моссад»). Похоже, что чья-то рука карает за грехи, совершенные агентами этого ведомства в недавнем прошлом.
ЭТОТ скорбный и все же «черный список» открывает Роберт Максвелл, агент «Моссада» и еще целого ряда разведок. О том, как он утонул в районе Канарских островов, мы уже писали (см. «АН» №26(60) от 28 июня 2007 г.).
В конце января 2005 г. неожиданно скончался один из самых заслуженных разведчиков Израиля Барух Мизрахи.
В начале февраля 2005 г. в Южной Африке умерла «роковая женщина «Моссада» Сильвия Рафаэль. Она работала под прикрытием фотокорреспондента одного из канадских изданий и вела охоту на организаторов и исполнителей террористической акции на Мюнхенской Олимпиаде.
В октябре 2005 г. скоропостижно скончался один из самых профессиональных израильских разведчиков – алуф (генерал-лейтенант) Бениамин Зеэви (Фаркаш). В свое время он командовал знаменитым подразделением 504‑й военной разведки Израиля и руководил операцией по поимке Мордехая Вануну. Это произошло в Риме 30 сентября 1986 года.
Затем в феврале 2006 г. в медицинском центре «Бейлинсон» в Петах-Тикве умер бывший начальник политической разведки Израиля легендарный Исер Харел (Гальперин).
В начале января 2007 г. умер двойной агент Зеев Авни, одновременно работавший на заре становления еврейского государства на СССР и израильскую разведку.
В первый день весны 2007 г. в Нью-Йорке скончался человек, получивший при рождении имя Цви Мильхман, но известный миру как Питер Малкин. Известен он как организатор похищения Эйхмана.
Малкин как-то признался, что агенты КГБ были его любимыми противниками благодаря их стилю работы и профессионализму.
«Русские были лучшими противниками. Я оценил их стиль. У арабов, например, нет никакого стиля, – сказал Малкин. – Когда ваш противник силен, ваш мозг работает намного лучше. Я любил сражаться с русскими».
И наконец, 28 июня с.г. при весьма странных обстоятельствах скончался египетский миллиардер, зять бывшего президента Египта Гамаля Абдель Насера Ашраф Маруан. Он успешно шпионил в пользу Израиля до войны Судного дня и был известен как агент «Вавилон». А тут выпал из окна свой квартиры в Лондоне, и теперь Скотленд-Ярд ведет расследование.
Заключение
РАЗВЕДЧИК действует в системе двойных стандартов: в своей стране он почти герой с лицензией на незаконную деятельность за ее пределами, в чужой стране он шпион и лицо нежелательное. Один и тот же поступок какой-то группы людей может быть оценен как приверженность истине, а другой – как предательство.
Моральная сторона профессиональной разведывательной деятельности выглядит довольно просто: если ты имеешь какие-то секреты от меня, то я считаю вправе знать, не представляют ли эти секреты угрозу для меня. Ты же, как и я, вправе защищать свои секреты. С точки зрения все той же морали разведки убийство допустимо только в том случае, если это единственная возможность спасти большее число жизней.
В злодеяниях не имеет значения, кто первый, а кто последний. Порядок по счету не разделяет того, что объединено сходством. Поэтому безусловно предписано, что злом не воздается за зло. В этой связи судить о том, насколько разведка правомерна как род человеческой деятельности с этической точки зрения, в отвлеченном смысле общечеловеческой морали бесполезно.
Она есть и будет до тех пор, пока существуют государства. Тем, кто встает на эту тропу, следует иметь в виду, что естественный конец жизненного пути многими будет рассматриваться как результат той деятельности, которой была посвящена жизнь смельчака.
Станислав ЛЕКАРЕВ
http://www.argumenti.ru/publications/4270
- НикСт
- Сообщения: 1799
- Зарегистрирован: 20 фев 2007 22:57
Сообщений: 6
• Страница 1 из 1
Вернуться в Обсуждение текущих событий
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: Google [Bot] и гости: 41