Скончался Евгений Сергеев, тот, кто брал первый Стингер

[Agentura]

Сергей Козлов

Он жил по законам чести



Перед самой Пасхой, в ночь на 26 апреля 2008 года от четвертого инфаркта скончался Евгений Сергеев…
Основной массе обывателей России это имя ничего не говорит. Но для ветеранов спецназа ГРУ это тяжелая утрата. Таких людей, как Женя, можно и в спецназе ГРУ сосчитать на пальцах одной руки. Я не побоюсь сравнить его с такими знаменитыми людьми, как Старинов и Маринеску, которых, как и Сергеева Родина обделила заслуженными наградами по вине все тех же замполитов.
Цель этой публикации не написание некролога, не эпитафия… Я попробую рассказать всем, что это был за Человек.
Евгений Георгиевич Сергеев родился 17 февраля 1956 года в г. Полоцк (БССР), в семье офицера –десантника. Как и у многих детей военных, у него перед глазами был яркий пример его отца, Георгия Ивановича, а потому и не было раздумий, кем стать.
В 1973 году после школы поступил в Рязанское Высшее Воздушно-десантное Командное дважды Краснознаменное училище имени Ленинского Комсомола. Но не на общий факультет, а на факультет специальной разведки, в 9 роту.
О мертвых полагается писать, что они были примером и в учебе и в поведении, но врать не стану. Женька никогда не был образцом воинской дисциплины. Наоборот, нарушителем ее он был одним из первых. В драке всегда предпочитал бить первым.
Евгений Сергеев нередко числился в арестантах Рязанской гарнизонной гауптвахты. В мае и1975 года он со своим другом «Дусиком» - Володей Бересневым и командиром отделения Александром Худяковым отсидели 15 суток. Спасло от отчисления вмешательство отца. Георгий Иванович тогда был начальником кафедры Воздушно-десантной подготовки училища.
Кто-то скажет, и чего же гордиться таким поведением? Но дело вовсе не в гордости. Рассказываю я об этом, чтобы было понятно, каков был Евгений на самом деле. Несмотря на невысокий рост, он обладал железной волей и редкой смелостью, а потому не боялся людей выше себя ни по должности и званию, ни по росту.
Задиристый характер, острый ум и такой же острый язык не позволяли ему быть в любимчиках у начальства. Но это его мало заботило. А вот вопросы дружбы, офицерской чести и человеческого достоинства были у него на первом месте. Друзья его за это безгранично уважали.
Женился Евгений на девушке Наташе, еще на 3 курсе училища. На свадьбу прибыл весь взвод сразу после прыжков с парашютом. Девятая рота была особенным воинским коллективом, который отличался вольнодумством и дерзостью поведения курсантов, хотя в этот раз все официально были в увольнении.
Учился, правда, довольно хорошо, обладал феноменальной памятью разведчика. По рассказам его командира отделения Александра Худякова, Женька мог любой текст на английском из двух- трех машинописных страниц прочитать пару раз и пересказать, если не наизусть, то весьма близко к тексту. Будучи самым маленьким в роте, он и в спорте не отставал от других курсантов. Был даже чемпионом училища по боксу. Правда, в его весовой категории, как правило, соперников не оказывалось, и победу присуждали автоматом. Но был случай, когда в одной из рот подготовили и выставили боксера-«мухача». Женька не замедлил подтвердить свой чемпионский титул, доказав, тем самым, что носил его не зря.
А еще был он спецназовцем от Бога. Профессию свою знал на Ять. А ум и безграничная фантазия позволяли ему достигать результатов, о которых другие могли лишь мечтать.
Служить после училища попал в Забайкалье. Спустя несколько лет он уже командовал отдельной ротой специального назначения, развернутой в Монголии.
В конце 1984 года было принято усилить группировку спецназа в Афганистане тремя отдельными отрядами. Заместителем командира одного из них, развернутого на базе 8 обрСпН в Изяславе (ПрикВО), стал капитан Сергеев. Его профессионализм, высокая требовательность к себе и подчиненным выдвинули его на эту должность.
Может быть кто-то думает, что остепенился Сергеев, вот и выдвинули. Дудки!
Каким был, таким и остался. Он мне рассказывал, как при развертывании зампотех отряда, попавший в отряд из танкистов, решил, что замкомбата мелковат будет, и неосторожно выступил против Женьки. Но несмотря на то, что был заметно выше ростом, сразу же получил головой в нос. Потом, не стесняясь, того, что сам был виновником конфликта, «заложил» обидчика командованию округа. А тут еще в отряд поставили БТР -70 румынского производства. Броня у них хрупкая настолько, что при буксировке неисправной машины тросом вырывали буксировочные крюки. Зам комбата об этом узнал от подчиненных и сразу же вышел на командование округа. Его мало заботило, что так он наживает себе новых врагов в высоких чинах. И, хотя, машины заменили, ему и разбитый нос зампотеха и несговорчивость при приеме техники отряда припомнили.
Заботило ли это капитана Сергеева? Думаю, лишь постольку, поскольку…
Главное было дело и честь.
Дальше было ускоренное слаживание отряда и долгий и сложный марш через Саланг на юг Афгана, в Шарджой. Вот как вспоминал его Евгений: «Вспоминаю Саланг. Высота 4000 метров. Снегопад. Я сел рядом с Муродовым, водителем своей БМП КШ, поскольку опыта у него, как и у остальных, было маловато. Как чувствовал. В один из моментов движения машину понесло. А гусеничная техника на бетонке, как корова на льду. Остановились мы уже над самым обрывом. Машина качается. На броне бойцы, под нами пропасть. Муродов кроме синего неба ничего не видит. Я ему спокойно так говорю: “Муродов, давай потихонечку назад, только учти. Я спрыгнуть успею, а ты нет. Поэтому думай сначала”. Как выехали, не знаю». В этом весь Сергеев. Никаких сюсюканий и соплей. Жестко и четко.
Далее он вспоминал: «В конце концов, прибыли в Кабул, где дополучили людей и технику и двинулись на Шарджой. Перед Шарджоем остановились в Газни. Здесь у нас появились первые потери. Как не объясняй бойцам, что здесь уже война, а не игрушки, пока не проверят, не поверят. Трое зашли на минное поле, где и подорвались. К счастью, отделались ранениями. Факт этот сыграл свою положительную роль. До сознания солдат и офицеров, наконец, стало доходить, что здесь можно не только здоровья, но и жизни лишиться».
По сути, вся боевая работа находилась в его руках. Отряд стоял в «Краю непуганых дураков». Духи здесь советского солдата в глаза не видели и потому, сначала, как «капелевцы» в кинофильме «Чапаев» ходили в психическую атаку с бурами наперевес.
Отряд же представлял собой отдельную часть, которую охранял батальон десантников, а чуть позже, летом, им было придано звено вертолетов Ми-8 и звено Ми-24, что серьезно расширило боевые возможности отряда.
Освоился Сергеев на месте быстро. Он вспоминал: «На обустройство и боевое слаживание, уже на новом месте нам дали месяц. Кроме того, разрешили вести боевые действия на удалении от ППД не более пяти километров. В ходе этих коротких выходов мы проверяли еще раз вопросы взаимодействия, порядок работы начальников служб и другие вопросы. Что касается начальников служб, то здесь снова пришлось ломать устоявшуюся в пехоте и в Союзе систему, когда на подразделение работает его командир. Здесь, пользуясь данной мне властью, я добился того, чтобы при подготовке групп к выходу начальники служб обеспечивали их всем необходимым, на основании заявки командира роты.
Когда начали совершать первые выходы, я почти со всеми группами сходил лично. Ходил в головном дозоре. Делал это, в первую очередь для того, чтобы понять специфику работы и правильно наладить деятельность разведорганов отряда. Опыта ведения боевых действий у меня, как и у всех остальных не было».
Как истинный командир, он был везде во главе своих подчиненных. Спросите ветеранов спецназа, воевавших в Афгане, в каком еще отряде замкомбата ходил в головном дозоре? Уверен, что аналогов не было. Кто-то скажет: «Разве дело заместителя командира ходить в «головняке»? Конечно, нет, если речь идет о повседневной работе. Но когда эта работа только налаживается, командир для лучшего понимания особенностей предстоящей деятельности должен все попробовать сам. Другое дело, что не всякий на это пойдет. Головной дозор – это два-три человека обеспечивающие безопасность группы. Они уходят вперед метров, минимум на сто. Столкнувшись внезапно с противником, они могут рассчитывать, прежде всего, только на себя. Если перед ними крупные силы противника, до головной дозор принимает удар на себя и тем самым дает группе возможность либо отойти, либо занять выгодную позицию для отражения нападения врага. Вот, что значит, ходить в головном дозоре.
Но война зачастую характерна тем, что одни на ней воюют, а другие пытаются им всячески пакостить. Другие –это политические органы, а также органы прокуратуры и военной контрразведки. Однажды, в самом начале деятельности отряда, Евгений попробовал установить контакт с нашими военными советниками, чтобы получать от них развединформацию. Пригласил их в гости, но так вышло, что они приехали, когда Сергеева не было на месте. В отряде об их прибытии никто не знал, и гостей в отряд охрана не пустила. Когда прибыл замкомбата, ему доложили о случившемся. Чтобы исправить ситуацию и не потерять контакт, он бросился их догонять на своем УАЗике. Прихватил с собой бутылку водки, дабы сгладить конфуз. Догнал. Все разрешилось. Бутылка разошлась на несколько здоровых мужиков, чисто символически. А когда вернулся, в отряде его ждал начальник политотдела 22 бригады, в которую входил отряд. У подполковника была весьма символическая фамилия – Таран. А еще его можно было назвать Каток. Попасть под него - не приведи Господи.
-Что такое? От капитана пахнет водкой!
Никакие объяснения причин на него не действовали. Еще бы – 1985 год. Разгар «нового мышления» и борьбы с пьянством.
Это, да еще то, что капитан оказался не из пугливых, стало в последствии одной из причин, почему Женя не стал…, нет не получил звания Героя. Героем то он как раз и стал. Отряд довольно быстро стал соперничать с кандагарским отрядам по результативности. И в этом одна из главных заслуг Евгения Сергеева.
В начале 1986 года советскому командованию стало известно о том, что на территорию ДРА ЦРУ планирует поставить около 500 ПЗРК «Стингер». Эта акция серьезно могла повлиять на имевшееся у Советской Армии безусловное господство в воздухе. Поэтому в начале 1986 года циркулярно, по всем частям спецназа, действовавшим на территории Афгана, была разослана телеграмма, подписанная Маршалом Советского Союза Соколовым. Телеграмма сообщала о готовящейся поставке, а также о том, что захватившего первый «Стингер» ждет высокая награда – Золотая звезда Героя Советского Союза.
5 января1987 года досмотровая группа под общим командованием майора Сергеева вылетела по намеченному им маршруту с целью рекогносцировки местности предстоящих засадных действий. Войдя на предельно малой высоте в Мельтанайское ущелье, они внезапно столкнулись с тремя мотоциклами. На каждом сидела пара моджахедов, а за спиной задних торчали какие-то длинные трубы. Никто сразу и не понял, что это за трубы. Вспоминает Евгений Сергеев:
«Как только увидели мотоциклистов сразу открыли огонь. Мотоциклисты в Афганистане – однозначно духи. Жму на гашетку пулемета. Командиром вертолетного отряда был Соболь. Он успевает отработать НУРСами и сразу уходит на посадку. И тут такое ощущение, что по нам сделали выстрел из РПГ. Я успел «завалить» стрелка. Садились только ведущим бортом. Еще в воздухе я заметил странную трубу у одного из мотоциклистов. На земле по радио услышал, что по одной из «двадцатьчетверок» тоже выстрелили из гранатомета. По радио даю команду ведомой «восьмерке» оставаться в воздухе. Динамика боя высока, а духов не так много. Решил, что пока ведомый сядет, пройдет время, и все уже будет кончено. В воздухе его огонь был для нас нужнее. В случае, если обстановка каким-то образом осложнится, я смогу высадить десант в том месте, где мне в тот момент он будет нужнее. На земле мы разделились. Я с одним бойцом побежал по дороге. Володя Ковтун с двумя разведчиками побежал вправо. Духов забили почти в упор. На земле мотоциклы. К одному из них приторочена труба, завернутая в одеяло. Внутренний голос спокойно говорит: «Это ПЗРК».
Да это были первые «Стингеры», за которыми охотились советские разведчики различных ведомств, но взял их первым советский спецназ и лично майор Сергеев с подчиненными.
Резонанс у этого результата был огромный. Дело в том, что вместе в первыми «Стингерами» удалось захватить «дипломат» с документацией на всю партию ПЗРК. Документы ясно свидетельствовали о том, что во главе этой операции стоит ЦРУ США.
Офицеров сразу вызвали в штаб бригады, а оттуда в Кабул, в штаб 40 Армии. О результате майор Сергеев докладывал лично командарму Громову.
Вспоминает Володя Ковтун:
«Шуму вокруг этого было много. Прилетел командир бригады полковник Герасимов. К Герою решили представить меня, Сергеева, Соболя - командира борта, на котором мы летели, и одного сержанта из досмотровой группы. Для оформления представления на Героя положено фотографировать кандидата. Нас четверых сфотографировали и … В конце концов, ничего не дали. По-моему, «Знамя» получил сержант. У Женьки было не снятое партийное взыскание, а на меня было заведено уголовное дело. За что не дали вертолетчику Героя, до сих пор не знаю. Наверное, он тоже был в опале у своего командования».
Вся Афганская карьера у Сергеева пошла наперекосяк из-за того конфликта с начальником политотдела, когда он в сердцах хлопнул он дверью и ушел. Таран не забыл этой дерзости и скоро у капитана Сергеева появились взыскания по партийной линии, а значит, ни тебе наград, ни должностей. От начала до конца два года пробыл замкомбатом. Другие, и не воюя, карьеру за этот срок сделали, а Сергеев и с войны не вылезал, а батальон так и не получил.
А когда вернулся в Союз, через некоторое время вызвали его в прокуратуру, в Ташкент, давать объяснения по поводу кляузы, которую настрочил ворюга-прапорщик. Был он в Афганистане уличен Сергеевым и уволен из армии, и к моменту разбирательства спился. Но как в тридцать седьмом году, Сергееву предложили оправдываться. Делать этого он не стал, памятуя о презумпции невиновности. Посадить, конечно, не посадили, но дело было под контролем в ЦК. Поэтому и продвигался по службе с трудом, и в академию долго не пускали.
Из огня , да в полымя
После Афганистана майор Сергеев заменился в Лагодехи, Закавказский военный округ и попал, что называется «из огня, да в полымя!»
В Союзе уже назревали сепаратистские тенденции и наиболее активно они проявились в Закавказье, и в частности в Азербайджане.
Скоро от 12 обрСпН в Закатальский район где начались бесчинства в отношении армян, проживавших там с незапамятных времен, для прекращения беспорядков было направлено два отряда. Одним из них командовал майор Сергеев.
Ситуация была весьма напряженная и скользкая. Цена ошибки при принятии решения могла стоить карьеры, как минимум. Партийные функционеры всячески уклонялись от ответственности и подставляли военных.
Сергеев об этих событиях вспоминал с горечью: « В один из дней меня вызвал Мосолитин, который оставался за командира части: “Сергеев, берешь с собой восемьдесят человек, саперные лопатки и едешь в Закаталы. Оружие не бери. Поступаешь в распоряжение первого секретаря райкома партии”. Я ответил: «Есть!», собрал бойцов и выехал в Закаталы. О том, насколько серьезная обстановка в городе, я не предполагал. Прибыли на центральную площадь. А там огромная толпа. Идут ветераны с орденами на груди. Народ встревожен. В воздухе чувствуется напряжение. Подъехав, я сразу распределил людей и направил по восемь-десять человек контролировать выходы с площади. Их там, по-моему, двенадцать. Моих солдат явно недостаточно.
Наше появление отнюдь не разрядило обстановку, а скорее, наоборот. Что происходит, не ясно. Подошел военный комиссар района, как-то прояснил ситуацию, и он же предложил вывести бойцов с площади. Что я и сделал. Снова сели на машины и выехали из города. Расположились на окраине. Вскоре подъехал Масолитин, а с ним остатки моего батальона и второй батальон бригады. Также доставили и выдали оружие и боеприпасы, но только офицерам. Разместили нас на небольшой турбазе. Здесь я сразу начал делить личный состав по десяткам и закреплять их за офицерами и прапорщиками. Так управлять намного легче. В группах количество людей разное, поэтому и пришлось создавать нештатные подразделения.
Командование бригады допустило одну серьезную ошибку. Оно не попыталось перехватить инициативу и взять ситуацию под контроль, хотя это можно было сделать. Наверное, стоило поговорить с местными властями и совместно выработать программу действий по восстановлению законности и порядка в городе. Однако вместо этого мы закрылись на турбазе и не показывались в городе.
В результате становилось только хуже и вскоре ситуация достигла кульминации. Толпа, человек шестьсот, штурмом взяла наше КПП и ринулась на территорию турбазы, которую занимали мы. Услышав шум, я со своими бойцами выскочил на улицу. Разъяренная толпа стремительно надвигалась. Все решали секунды. И тут раздался выстрел. Увидев в толпе вооруженных людей, я, дав короткую предупредительную очередь над головами, открыл по ним огонь на поражение. Этого оказалось достаточно, чтобы толпа моментально разбежалась. На асфальте осталось два трупа. Вскоре появилось и наше командование. Охи, ахи. Да, что ты наделал!
А нач ПО мигом оказался на узле связи и дал в бригаду радио, что мы тут ведем бой. После этого, конечно, прибыл и Масолитин. Меня он хорошо знал по Афганистану. Знал, что вопреки расхожему мнению, я никакой не авантюрист, а нормальный боевой офицер. Может быть, порой решения принимаю быстрее других, так в критических ситуациях это только плюс. Он понял, что если бы не я, неизвестно, что бы было.
Трупы отдали родственникам».
Как потом выяснилось, беспорядки в городе организовал партком. И только дальнейшая жесткая линия, которую несмотря ни на что продолжал проводить Сергеев, позволила обойтись всего двумя смертями и навести в городе порядок. В то же самое время в Кировабаде творились беспорядки в результате которых погибли несколько военнослужащих.
Сергеев вспоминал: «То, что в самом начале конфликта мы очень жестко пресекли беспорядки, позволило избежать значительно больших смертей. Что это именно так, показали и Сумгаит, и Баку, и Кировабад, когда люди, наделенные властью, не смогли принять нужного решения и проявить политическую волю. Слабость власти провоцирует различных экстремистов на проявление силы с их стороны. Мы же сразу показали, что с нами шутить не стоит, не стоит также и преступать закон».
Конечно, эти события не могли пройти бесследно. На Сергеева было заведено уголовное дело, но Слава Богу, разобрались и оно было закрыто. Однако за его голову объявили 50000 рублей. По советским временам сумма огромная. Чудом ему удалось избежать покушения. Поэтому вскоре ему предложили выбрать другое место службы.
Он выбрал Белоруссию, но служил там не долго.
Рабочая лошадка
Евгений Георгиевич вспоминал: «После развала Союза из Белоруссии я перевелся в Чучково. Здесь принял батальон, который раньше стоял в Лошкаргахе. Батальон был отличным. Проблем никаких. Правда в академию не попал. Сначала не пускали, а потом уже и я перегорел. Бригадой командовал Саша Фомин, который был начальником штаба нашего Шарджойского отряда. Знал я его еще с училища.
И вот как-то однажды вызывает он меня к себе. Оказывается, что в Асбесте на базе 12 бригады, которую не так давно вывели из Грузии, формируется отряд, опять же, для Грузии. Он в составе Российских миротворческих сил должен был стоять прямо в Тбилиси. Фомин сказал, что звонили из ГРУ и очень внятно намекнули на то, что этот отряд должен возглавить я. У меня от обиды даже ком к горлу подкатил. Даже вырвалось: «Ну почему опять я? Что в спецназе больше комбатов нет? Батальон миротворческий, дислоцироваться будет в соседнем государстве. Здесь и статус у комбата должен быть повыше - образование академическое требуется. А мы «академиев» не кончали!» Фомин снял трубку и связался с ГРУ. Уже не помню, с кем я разговаривал. Но по всему выходит, что ехать мне. Обидно. Как в академию, так не я, как на должность выше, тоже мимо. А как в какую-нибудь горячую точку, так только Сергеев. Одним словом, уперся я. И было из-за чего. Батальон у меня уже два года отличный. Только только спокойная жизнь началась. Слышу, в трубке меня спрашивают, что я хочу взамен того, что соглашусь в Грузию ехать. Ну я, не будь дурак, да и скажи: « Хочу в Псков на должность заместителя командира бригады по ВДП». В трубке сначала молчали, потом началось: «Да вот понимаешь…» Что же здесь непонятного? Предложили мне подумать. Ну что ж, подумать можно. А у самого даже слеза потекла. Сорвался.
В конце, концов наверное я все-таки поехал бы, хотя начинать все сначала не хотелось. Что за уровень бойцов и офицеров в формируемом батальоне, было ясно. Кто из части хорошего военнослужащего отпустит? Мы сами туда недавно всех самых отъявленных сплавили.
Чечня
Трудно сказать, чем бы все закончилось, но тут началась Чечня. И снова вызвал меня Фомин: «Принято решение. Твой отряд едет в Чечню».
Тут уже деться некуда. Что же это за командир, который со своим батальоном отказывается выполнять боевые задачи? Поскольку отряд был сводным, хоть и на основе моего, я принялся за разработку временного штата. За основу, конечно, взял штат афганского отряда. Но только за основу. Для того, чтобы разведчики не занимались охраной своего ППД и несением службы, я создал взвод охраны и комендантский взвод. Начальниками служб шли, помимо моих штатных, начальники служб бригады. У командиров рот появились заместители. Ими были командиры соседних рот. Всего в отряде насчитывалось двести пятьдесят человек. Начальником штаба у меня был Эльдар Ахметшин. В штаб отряда вошли офицеры штаба бригады. Сразу нужно отметить, что штаб получился очень сильный. Укомплектовав штат отряда, мы приступили к тренировкам. Но к выполнению каких задач нужно готовить наших бойцов, никто не знал. Одно дело, если мы будем выполнять свои, разведывательные задачи, другое дело, если на нас повесят выполнение несвойственных спецназу задач. На всякий случай отрабатывали все. Даже учились дома штурмовать. Для повышения физической выносливости все бойцы от подъема до отбоя ходили в бронежилетах. Постоянно проводились стрельбы. Примерно через месяц мы вылетели в Моздок. С нами вылетел и начальник разведки округа».
Как это бывало и ранее, подполковник Сергеев и здесь проявил свой талант организатора высочайшего класса. Отряд скоро приступил к выполнению задач, где комбат снова был впереди. Группы отряда вместе с группой 45 разведывательного полка ВДВ первыми вышли к дворцу Дудаева, однако, как всегда, высокая награда досталась кому-то другому. Тем не менее отряд Сергеева и далее успешно выполнял поставленные ему задачи. Однако трагическое событие оборвало славный путь отряда и военную карьеру Евгения Сергеева.
Он вспоминал: «Выполнив задачу, мы возвратились на базу в Грозном. Здесь подтвердилось, что офицер, входивший в состав группы, которая вела бой, позорно бежал. Сделал он это, якобы для того, чтобы привести помощь. Но в эту сказку никто не верил. Налицо был позорный факт трусости. Было уже довольно поздно. Я собрал офицеров штаба и управления на ужин. Чтобы снять напряжение, выпили по сто граммов. Теперь нужно было обсудить, как дальше поступить с офицером, запятнавшим свою честь. Вопрос предстояло решить важный. Как ни крути, а в наших руках была судьба человека, которую неосторожными действиями можно поломать. Я предложил вернуть его в бригаду, а там пусть с ним разбирается командование. Чтобы дать возможность офицерам обсудить мое предложение, я вышел на улицу по нужде. Когда проходил через расположение, где находились бойцы и офицеры видел предмет наших раздумий лежащим на кровати лицом вниз. Приблизившись к БТРам я почувствовал сильный толчок почвы под ногами. Упал, что-то упало на меня. Потерял сознание. Когда пришел в себя почувствовал, что кто-то ходит по мне. Подал голос. Кто-то спросил: «Кто это?» Отвечаю: «Комбат». Потом меня тащили из под обломков строительного мусора. Кроссовки, в которые был обут, остались под ним. Хожу босиком. Собрал людей, организовал разбор завала и поиск тех, кто остался под обломками. Ничего не понятно. Ясно только то, что часть трехэтажного здания, где мы располагались, разрушена взрывом. Потерял сознание. Очнулся только в госпитале. Здесь и узнал, что всего погибло сорок восемь человек.
Версии
На самом деле, до сих пор никто не может точно сказать, что взорвалось тогда. Многие высокие начальники и пресса попытались во всем обвинить лично меня и моих подчиненных. Якобы мы не проверили здание, а оно было заминировано. Якобы даже нашли провода, которые вели от развалин дома к забору. Однако это чушь. Во-первых, я воюя не первый год, прекрасно понимал, что в зданиях, в захваченном городе могут быть сюрпризы. На книгах и опыте И.Г.Старинова мы воспитывались. Поэтому я еще раз подтверждаю, что здание было проверено нами на предмет минирования. Но все-таки если предположить, что мы не смогли найти фугас, управляемый по проводам, которые, якобы нашли позже, то на это могу возразить. Двор здания был асфальтирован и для того, чтобы проложить кабель, нужно было снять асфальт в том месте, где кабель проходил. А это уж обязательно бросилось бы в глаза. Если же допустить, что здание было заминировано заблаговременно и провод проложен давно, а место его залегания заасфальтировано, в расчете на то, что Грозный займут войска, а в пригодном для расположения здании поселятся военные, то надо полагать, что дом бы заминировали так, что обрушился не только один его угол. Думаю, что в этом случае работали бы профи и сделали бы закладку, которая обрушила бы все здание. Иначе и огород городить незачем. Поэтому данная версия не выдерживает критики.
Вторая версия - это то, что у меня в комнате, рядом со штабом хранилась взрывчатка, нужная нам для работы. Якобы офицер, судьбу которого мы решали, не выдержав позора, вошел туда и подорвал себя и всех гранатой. Но это не похоже на правду, поскольку за минуту до взрыва, я видел его лежащим на кровати лицом вниз.
Наиболее вероятная причина взрыва – попадание нашего же артиллерийского снаряда. То, что в ту войну артиллерия била в белый свет и частенько попадала по своим, ни для кого не секрет. После я слышал об аналогичном случае с подразделением морской пехоты. Характер разрушений дома указывает на то, что это наиболее вероятная версия. Во всяком случае ее подтвердили артиллеристы, лежавшие со мной в госпитале. А кому, как не им знать, что бывает при попадании их снарядов в здание.
Косвенно версию подтверждает то, как быстро ее отвергли высокие начальники. Выяснить, чей это был снаряд довольно трудно. Разбирательство будет свидетельствовать о бардаке, творящемся в Грозном. Пресса начнет голосить, что если армия без разбора бьет по своим, то что творится с населением, даже представить себе нельзя. Что, в сущности, было бы правдой, но очень не нужной командованию. А так, сами виноваты»...
В чучковской бригаде открыли памятник погибшим. Сергеев же уволился по состоянию здоровья. И сразу же стал никому не нужен. Раньше, когда требовался организаторский талант и воля командира, посылали вперед Сергеева и даже настаивали на его кандидатуре. Когда же человек пострадал, выполняя свой воинский долг, о нем забыли.
Тем не менее здоровье его ухудшалось, но никому, кроме родных и близких друзей до этого дела не было. Но в системе нашего государства ничего не меняется.
И вот теперь его не стало. Однако на похороны настоящего Героя по необъяснимым причинам даже не был выставлен почетный караул, который полагается любому старшему офицеру.
Грустно, что ГРУ не смогло выделить своего представителя для участия в похоронах.
Но не стоит думать, что подполковника Сергеева Евгения Георгиевича забыли. В отличие от Родины и Спецназа, которым он верно служил всю свою жизнь, пришли друзья и знакомые, люди, знавшие, что это был за человек.
Не задолго до его кончины ветераны спецназа поддержали инициативу подполковника запаса Александра Худякова добиться присвоения Евгению Сергееву звания Героя России. Но не успели. Может быть хоть теперь, после его смерти, Родина отдаст дань уважения заслугам этого незаурядного человека.