книга Якова Ингермана "Еврей на службе в Рейхе"

[Drankel]

С сайта http://www.geula.co.ua/shop/istorichesk ... erman.html

Еврей на "службе" в Рейхе, Яков Ингерман



Еврей на "службе" в Рейхе, Яков Ингерман
( Оптима )

Цена: Грн 30.00


Захватывающая история, уникальная судьба человека Якова Ингермана, попавшего с водоворот военно-политического катаклизма II-й Мировой войны, и странным образом объединившая в себе роль простого сельского учителя математики в Бесарабии, солдата Красной армии почти с первых дней войны, разведшколу, внедрение в боевые части вермахта, Мосад и Израиль.

Издательство "Оптима", 2008
Перевод с иврита Елены и Игоря Гильбо
Мягкий переплет, 279 стр.

с сайта http://www.jew.spb.ru/ami/A268/A268-072.htm

EВРЕЙ В НАЦИСТСКОЙ ФОРМЕ
22 июня 1941 года застало заместителя директора сельской школы возле Шепетовки Якова Ингермана в последних хлопотах по приготовлению бала выпускников. Поначалу его отправили на фронт, однако потом владеющего несколькими языками,в том числе немецким, отозвали на разведкурсы. После окончания курсов, летом 1942 года, он был выброшен в тыл врага с заданием организовать сопротивление фашистам.
Ингерман добирался до явки подпольщиков в одной из деревень несколько дней и ночей. Рядом с деревней стояла немецкая часть. Командование поставило перед ним задачу внедриться на службу к оккупантам. Однажды Яков, набравшись смелости, подошел к солдатам вермахта и попросил у них... взять почитать газету. Удивленным немцам он рассказал, что его отец казак, а мать – этническая немка. На следующий день он уже начал работать переводчиком (накануне партизаны убили прежнего переводчика). "В свой первый рабочий день я устроил для моих немецких хозяев вечеринку у моего "дедушки", на самом деле руководителя подпольщиков, – рассказывает он. – Так мне удалось завоевать их доверие. Жители деревни плевали в мою сторону за то, что я пошел к немцам работать. Чувство было неприятное, однако ничего не поделаешь – задание нужно выполнять".
Позже Ингерман "пошел на повышение" – попал во вспомогательную часть, занимавшуюся ремонтом линий электропередач и водопровода в оккупированных районах. "Меня считали настоящим арийцем, – говорит он. – Когда однажды меня оскорбил немецкий солдат, командир роты тут же собрал всех на плацу и заявил, что если кто-то позволит себе что-то подобное, то его немедленно переведут на фронт".
Ингерман говорит о тяжких сомнениях, в которых проходили дни. "Мои товарищи воевали на фронте, а я проводил целые дни, ничего не делая для родины". Как-то, передавая в очередной раз информацию связнику подполья, он попросил передать командованию, что хочет уйти в лес к партизанам. На следующий день ему был передан краткий приказ: "Продолжать работу на прежнем месте".
Тем временем часть Ингермана продвигалась вслед за наступающими частями вермахта. Яков (который стал Якобом) продолжал служить переводчиком в части и все так же собирал информацию, которая потом уходила в Центр. Периодически он натыкался на еврейские гетто. Однажды Ингерману удалось передать евреям ящик гранат. Жители гетто подняли восстание – часть из них погибли в бою, однако остальным удалось уйти.
В части любили молодого переводчика. Однажды, на Рождество, солдаты ему притащили целую кучу подарков. Суровый командир роты, не дававший обычно спуска солдатам, вызвал к себе как-то Якова и сказал, что хотя по документам он и числится русским, однако в его жилах течет германская кровь. После этого офицер сделал паузу и торжественно объявил, что по окончании войны он станет приемным сыном в его семье. Ингерману стоило большого руда скрыть свое замешательство от такой "радости".
Самое страшное наступило позже, когда в одном из мест по пути следования ему приказали явиться в гестапо. Оказалось, что партизаны убили гестаповского переводчика, и палачи попросили в части вермахта "одолжить" им на время человека, свободно владеющего двумя языками. На очередной встрече со связником Ингерман заявил, что на этот раз он уж точно уйдет в лес. Однако ему было сказано, что командование довольно представившейся возможностью получать информацию прямо из логова тайной полиции.
Гестапо разместилось в том же здании, где некогда было управление НКВД. На первом же допросе, когда палачи приступили к пыткам арестованного, Ингермана стошнило. Его выпроводили со словами, что он "не годится для такой работы". Уходя, он услышал смешок по поводу "этих неженок из армии".
Он прошел со своей частью путь на Восток, а затем той же самой дорогой отступал вместе с ней под ударами Красной Армии. Перед тем, как рота должна была прибыть на территорию самой Германии, он получил приказ покинуть часть и пробраться в Северную Италию. Там он должен был присоединиться к подпольной группе итальянской графини, 60-летней Ольги Марино.
По пути он попал в один монастырь, где ему встретился монах, в прошлом профессор-лингвист. Разговаривая с Ингерманом (они говорили по немецки – Яков был в форме германской армии), этот человек вдруг сказал: "Ты – еврей". Позже он объяснил ему, что как специалист понял по его выговору, какой он национальности. Этот же монах учил Ингермана еврейскому алфавиту, который Яков к тому времени подзабыл, и читал ему стихи Бялика.
Добравшись наконец-то до поместья Марино, Ингерман присоединился к ее подпольной группе. Среди прочего, он занимался поиском и спасением евреев, бежавших из концлагерей и поездов, доставлявших их к местам уничтожения. В этом ему помогала и форма, и прекрасное знание обычаев и порядков, принятых в германских войсках. "Итальянцев невозможно сравнивать с украинцами или поляками, – категоричным тоном говорит он. – Среди жителей Италии не было антисемитов. Каждый из них, кто мог хоть немного помочь евреям, помогал. Ольга, будучи очень богатой женщиной, обеспечивала и руководила всей этой подпольной деятельностью".
Ингерману пришлось еще раз встретиться с тем самым усыновившим его командиром. Встреча произошла совершенно случайно возле поместья Марино. Офицер бросился к нему и начал кричать, что американские войска уже близко и им нужно побыстрее уносить ноги. И тут немец вдруг увидел повязку с итальянским флагом на рукаве Якова (в те дни окончательного крушения рейха такие повязки носили члены Сопротивления).
“Скажи, Якоб, ты работал на них и там, в России?", спросил он его упавшим голосом. "Все время", – был ответ.
В Италии Ингерман встретился с бойцами Еврейской бригады, сформированной из евреев Эрец-Исраэль. Он помогал им переправлять в Палестину уцелевших евреев. Потом и сам вместе со своей женой, дочерью Ольги Марино, Альбертой, на корабле нелегальных репатриантов "Йешайягу Веджвуд" прибыл в Эрец-Исраэль.
Молодая пара поселилась в кибуце "Аялон". Однако через некоторое время они расстались, и Альберта, принявшая к тому времени иудаизм, вернулась на родину. Кстати, позже она все-таки вернулась в Эрец и приняла участие в войне за Независимость. Яков покинул кибуц годом позже. Он закончил офицерские курсы, также воевал на той войне в чине майора. Кстати, в конце войны Яков узнал, что жива его мать. Ему удалось каким-то чудом переправить ее в Эрец-Исраэль. Здесь она дожила до 96 лет. По окончании войны вместе со своей второй супругой Шулей работал в разведке.
Ингерман и по сей день отказывается говорить, чем он занимался на секретной службе. Единственное, что он позволяет себе вспомнить, – это, что в 1961 году получил премию "За вклад в укрепление безопасности страны".

Яков БАР-ОН
“Макор ришон”,
перевод Игоря Лернера для “Новостей недели”

http://www.sem40.ru/ourpeople/destiny/7611/

Ему поручили стать солдатом вермахта


Даже в самом фантастическом сне тогда, летом 1941 года, Якову Ингерману не могло присниться, что он, молодой учитель и комсомольский активист, еврей, станет солдатом фашистского вермахта, пройдет в ненавистной форме всю войну и завершит ее с партизанами-гарибальдийцами в Италии. А потом был Израиль, и новые войны, и тридцать лет в израильской разведке. Но все это было потом.

Война застала его в украинской Шепетовке, где молодой учитель начал работать в школе. Мобилизованный, он отступал вместе с армией, пока не был ранен и не оказался в ростовском госпитале. Там к нему обратился офицер советской разведки с предложением после выписки пройти курс в диверсионной спецшколе.

- Нас пекли как блины, - вспоминает Ингерман в своей небольшой, но уютной квартире в престижном районе северного Тель-Авива. - Курс занимал всего несколько месяцев. При этом никто не знал, какое конкретно задание и где он будет выполнять. Никаких подробных "легенд" не разрабатывалось. Нас готовили для диверсионной работы в тылу немцев. И вдруг по завершении курса мне, как и другим, выдали конверт, где было указано задание и место заброски. Я чуть не упал в обморок от неожиданности. Командование направляло меня за линию фронта в район Таганрога с целью внедриться в фашистскую армию. Была "явка" - якобы дальние родственники - и история о том, что, мол, моя мать немка, а отец - репрессированный коммунистами казак. Отсюда и хорошее знание немецкого языка, и ненависть к режиму. На самом деле немецкий я действительно знал хорошо, серьезно учил его. Но одно дело - партизанская и подпольная работа, а другое - хоть и голубоглазый, но, тем не менее, чистокровный, да еще обрезанный еврей. Цель заброски - вермахт - показалась мне самоубийственной. Командир, услышав мои доводы, только махнул рукой: мол, двум смертям не бывать...

Так летом 1942 года Якова Ингермана и еще одного выпускника разведкурсов забросили в тыл врага. У каждого было свое задание, но так случилось, что судьба через какое-то время трагически свела их вместе. Для начала Ингерман обосновался у якобы дедушки, оставленного для подпольной работы. Оглядевшись, он однажды подошел к немецким солдатам и попросил у них почитать газету на немецком языке. Слово за слово - и вскоре Якова пригласили работать переводчиком. Это был первый шаг к выполнению задания. Еще через какое-то время его как переводчика востребовало местное гестапо. И именно там он вновь встретился с товарищем по заброске. Захваченный в плен разведчик был так избит, что не мог говорить, но показал, что узнал Якова. И не выдал. Вскоре его расстреляли.

Ингерман между тем продвинулся до настоящей военной службы. Разбитного молодого парня, "фольксдойче", взяли во вспомогательную строительную часть, с которой он пошел на восток, оставаясь переводчиком и старательно избегая совместных бань. Он настолько приглянулся командиру роты, что тот перед строем объявил о намерении после войны забрать парня в свою семью и считать его приемным сыном. Яков же тем временем связывался с подпольем, передавал информацию, документы, а по случаю - и оружие.

- Меня все время мучила одна и та же мысль: что я делаю здесь, рядом с врагом. На фронте люди гибнут. А я что-то передаю, какую-то мелочь. Мне казалось, что я слишком мало делаю для Родины. Но Центр запретил мне даже думать об уходе к партизанам.

Его часть ремонтировала линии электропередачи и водопроводы, несколько раз их привлекали к охране советских военнопленных, но фронт был где-то далеко. В 1943 году он стал отступать почти тем же путем, как отступал вместе с Советской армией в сорок первом. И везде были связи с подпольщиками, перед которыми Яков всегда представлялся как просто "друг". Сейчас он осознает, что далеко не всегда был осторожен, и потому верит в ангела-хранителя. Но признает, что тогда, во время войны, ненависть почти заглушила страх. Когда часть проезжала родную Шепетовку, Яков не выдержал и удрал в самоволку - чтобы узнать о судьбе своих родственников. Они все погибли.

А потом "стройбатников" перебросили в Италию. Яков к этому времени уже был ефрейтором, чувствовал себя уверенно, но, потеряв связь с Центром, сам вышел на местных подпольщиков. Сначала присматривался к людям, потом заговорил. И не ошибся. Передавал оружие и информацию, однажды помог переправиться в горы группе бежавших советских военнопленных. И по сей день документ - благодарность от партизан-"гарибальдийцев" Ингерман считает своей самой высокой наградой. Американцев, освободивших Италию, он встречал уже вместе с товарищами, в гражданской одежде, с оружием, трехцветной национальной повязкой на рукаве и с молодой женой, дочерью итальянской графини Ольги Марино, которая участвовала в Сопротивлении и прятала партизан.

В то время в Италии были очень сильны коммунисты, Советский Союз уважали, и Яков не чувствовал себя чужим, хотя и хотел вернуться на Родину. После победы он вместе с женой направился в Милан, узнав, что там якобы открылась советская миссия. Они хотели вместе вернуться в СССР. Но тут произошла удивительная встреча, которая вновь в корне изменила его судьбу.

Молодые решили добираться в Милан через Венецию. Просто чтобы по дороге посмотреть этот город. И вдруг на улице Яков увидел группу молодых парней в английской военной форме с еврейскими шестиконечными звездами. Он не смог пройти мимо. Это были солдаты Еврейской бригады, сформированной в Палестине во время войны, когда войска Роммеля рвались в Египет. Теперь эти парни занимались отправкой уцелевших евреев в будущее еврейское государство.

- Куда тебе возвращаться, - сказали они. - У тебя ни дома, ни близких. Оставайся, помоги нам. И таким, как ты. И себе.

Яков остался с ними. А вскоре вместе с женой нелегально прибыл в Палестину. Они поселились в кибуце - сельскохозяйственной коммуне, где все работали, заменяя друг друга, ели в одной столовой, не получали зарплаты и верили в создание своего государства и... в Советский Союз.

- Мне и сейчас больно, когда я думаю о распаде СССР, - признается Яков. - Социализм - это не картошка, нельзя просто так все отбросить. Я хорошо помню, как в кибуце висели портреты Ленина и Сталина. И мы хотели построить светлое социалистическое будущее на этой земле. Поэтому я окончил офицерские курсы и в 1948 году воевал за независимость только что провозглашенного Израиля в чине майора. Мы хотели построить справедливый и единый Израиль - как для евреев, так и для живущих на этой территории арабов. Не вышло.

Они расстались с женой. Но неожиданно выяснилось, что его мать выжила в войне, и ему удалось переправить ее в Израиль, где она прожила до 96 лет и очень гордилась сыном. Тем более что три десятилетия, до пенсии, Яков проработал в израильской разведке. Чем он занимался, не говорит и сейчас. Известно лишь, что в начале шестидесятых получил награду "За вклад в укрепление безопасности страны".

В разведке он встретил и свою вторую, нынешнюю, жену. Они живут вдвоем, читают друг другу вслух его любимого Гейне на иврите и обсуждают политику. Он ни разу не был ни в Союзе, ни в СНГ, хотя каким-то образом сохранил прекрасный русский язык. Их дочь - профессор университета. Дочь от первого брака перебралась в... Германию. А внук на момент нашей встречи сидел в военной тюрьме за отказ служить, как он считает, на "оккупированных территориях".

- Я горжусь этим мальчиком, - говорит Яков. - У него есть характер. Мы воевали всю жизнь и построили то, что построили. Мы воевали с фашизмом, у нас была мечта и была идея. Сегодня я этого не вижу. Что будет с миром, с нашими внуками, с Израилем через пятьдесят лет? И будет ли Израиль? Я в этом не уверен...

7 Александр Ступников, Тель-Авив, "Известия"
18-09-2003
Обсудить на форуме

[Drankel]

Интересная история, правда? И на мой взгляд она в милион раз реалистичней, чем рассказы некоего то ли грузина, то ли еврея, то ли Беннигсена, якобы устроившегося под видом офицера СС в немецкую "госприемку". Я про "Авенира Беннигсена", героя романа Арона Шнеера.
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0% ... 0%B8%D1%80

[И. Л.]

Я имел прямое отношение к выходу данной книги. Инициатор ее издания Андрей Васильев обратился ко мне с просьбой немного помочь с выяснением ряда непонятных вопросов по воспоминаниям, чем я с энтузиазмом и занялся. Просмотрел текст, нашел ряд "блох" (не принципиальных, но резавших глаз), Андрей их учел, насколько я вижу по тексту. Потом он попросил меня написать небольшое предисловие к книге, которое там и оказалось, только в виде послесловия. Жаль, что мой контакт в ЦАМО не смог помочь ему выяснить некоторые факты, но это не принципиально. Книга интересная. Рекомендую.